Ночь выдалась холодная и пасмурная. Ветер завывал над лесом, шумел листвой и швырял наземь нежные розовые лепестки вишен. Круглая луна, похожая на глаз мертвеца, лишь изредка выныривала из гущи несущихся по небу лохматых туч, чтобы через мгновение скрыться снова.
Если бы кому-то пришло в голову в эту недобрую пору прогуляться по лесу неподалеку от скал Хаконе, то при определенном везении (хотя следует ли называть это везением?) путник мог бы заметить отблеск небольшого костра и услышать негромкие голоса. Проявив достаточную храбрость и осторожность, он смог бы также приблизиться к костру и разглядеть людей, сидящих у огня. И, скорее всего, это было бы последнее, что он видел в своей жизни. Шестеро путешественников, остановившихся на ночь в лесу, к вопросам конспирации и маскировки относились более чем серьезно. Куда серьезнее, чем к вопросу о неприкосновенности человеческой жизни.
Макото Шишио, человек, вернувшийся из ада затем, чтобы выбить шаткую табуретку власти из-под ног нового правительства, сидел на одеяле, скрестив ноги, и смотрел в огонь. Отблески пламени превращали его красные глаза в тлеющие угли. Юми Комагата, чья сложная прическа и спадающее с плеч кимоно выглядели несколько неуместно посреди дремучего леса, удобно и одновременно элегантно устроилась рядом, прислонившись к плечу возлюбленного. Ее рассеянный взгляд также был устремлен в огонь. Соджиро Сета, юный убийца, валялся на спине по другую сторону костра и смотрел в пасмурные небеса, улыбаясь им так искренне и нежно, как не всегда улыбаются любимым родственникам. Каматари Большая Коса полировал мягкой тряпочкой лезвие своего рабочего инструмента. Можно было бы подумать, что это занятие поглотило его полностью, если бы не полные скрытого томления взгляды, которые он изредка бросал из-под длинных ресниц в направлении главы «Джиппон Гатаны». Юсуи Слепой Клинок, как легко можно догадаться, никуда не смотрел. Он сидел неподвижно, словно изваяние, грея в руках чашку с саке. На губах его застыла саркастическая усмешка.
Ходжи Садоджима, последний участник этих ночных посиделок, несколько воровато огляделся и попытался незаметно для окружающих поменять положение тела, чтобы хоть как-то уменьшить мучительные ощущения в отсиженной пятой точке. И тихонько закряхтел, когда в утомленную поясницу словно вонзилось шило. Похоже, ко всем прочим неприятностям у него начинался радикулит.
Ходжи никогда не понимал людей, получавших удовольствие от сурового походного быта. Чего, скажем, хорошего в тех же самых собраниях у костра? Вы сидите либо на холодной земле, отделенной от вашего седалища лишь тоненьким одеялом, либо на сучковатом бревне, упомянутые сучки которого с каждой минутой впиваются все глубже и глубже. Если вас не жрут комары, то глаза слезятся от едкого дыма. Ваши ноги затекают и одновременно медленно поджариваются на огне, в то время как спина коченеет от холода. Последнее обстоятельство тяготило Ходжи особенно сильно, так как вполне естественное решение проблемы – встать и повернуться к костру спиной – было совершенно неосуществимо. Ходжи затруднялся предсказать реакцию Шишио в случае, если ближайший помощник внезапно обратится к нему задом, и не желал добиваться в этом вопросе никакой ясности.
«Ничего, — ожесточенно сказал себе Ходжи и снова заерзал на одеяле, подыскивая наименее мучительную позу, — ничего! Еще две ночевки на свежем воздухе, не считая этой — и мы будем в Токио! В раю с настоящими кроватями и теплой водой для умывания! Нужно продержаться еще совсем немного. А обратно я соглашусь ехать только поездом!»
Подобным образом он подбадривал себя далеко не в первый раз. Однако со временем действие этой мантры существенно ослабло – несчастный финансист начинал сомневаться, что дотянет до спасительного оплота цивилизации.
Уже около полугода «Джиппон Гатана» тесно сотрудничала с группой предприимчивых европейцев, подпольно торгующих огнестрельным оружием, динамитом и многими другими вещами, необходимыми тому, кто собирается устроить государственный переворот. Однако теперь наступило время более серьезных и дорогих покупок. Западные варвары клялись, что смогут достать небольшой броненосец, и Шишио отправился в Токио, чтобы лично обсудить условия сделки.
Ходжи поехал вместе с ним, чтобы переводить обоим участникам переговоров, а также контролировать финансовую сторону сделки. Юми поехала, потому что она всегда и везде сопровождала своего господина. Соджиро поехал, потому что никогда прежде не был в Токио. Юсуи, известный своим вольнодумством и самостоятельностью, поехал, как подозревал Ходжи, потому что Шишио считал более безопасным постоянно держать его в поле зрения. Каматари поехал, потому что, когда Шишио велел ему остаться дома, твердую решимость ехать выразили все остальные члены «Джиппон Гатаны».
«А разве справедливо, — мысли Ходжи привычно катились по наезженной колее, — что все эти бездельники наслаждаются нашим путешествием, в то время как единственный человек, едущий по делу – не считая, конечно, господина Шишио – вынужден так жестоко страдать? Несправедливо!»
Время близилось к полуночи. Ходжи с большим удовольствием отправился бы спать, чтобы хоть на время забыть о тяготах походной жизни, но медлил: как известно, ценный помощник (если он хочет и впредь считаться ценным) не должен спать, когда патрон бодрствует. Патрон, между тем, ложиться пока не собирался.
В вышине шумел ветер, воздух полнился шорохом листвы и стрекотом цикад. Изредка сосновое полено с треском взрывалось фонтаном искр. В атмосфере ощущалось некое странное, скрытое напряжение, заставлявшее Ходжи нервничать. Он чувствовал, что его спутники, внешне расслабленные, внутренне собираются с силами, готовясь… Но к чему? Может быть, назревает какой-то важный разговор? О чем? Ничего такого вроде не планировалось… Ходжи не оставалось ничего иного, кроме как сидеть и, по примеру товарищей внутренне собираясь с силами, ждать дальнейшего развития событий. И он ждал.
И в конце концов дождался.
Соджиро в последний раз улыбнулся хмурым небесам, затем уселся на одеяле и устремил безмятежный взор на своего командира и учителя.
- Вы, должно быть, помните, господин Шишио, — сказал он, — как в прошлом месяце я ездил по вашему приказу в Вакаэ.
Шишио кивнул.
- В дороге, — продолжал Соджиро, — я познакомился с одним господином родом из тех мест. Мы остановились на ночлег в одной гостинице, разговорились, и он поведал мне удивительную историю*, случившуюся с его знакомым, когда тот был молод.
- Что же с ним было? – спросил сразу оживившийся Каматари.
Оживились и остальные слушатели. Ходжи недоумевал: какая еще история? Что происходит?
- Однажды вечером самурай, о котором я поведу рассказ, — начал Соджиро негромко; его вечная улыбка сделалась загадочной и одновременно мечтательной, — отправился на охоту с собакой. К сожалению, охота его не была удачной. Пройдя целый ри, он присел на вершине горы, чтобы отдохнуть немного и отправиться в обратный путь. Печально звенели капли, падающие с влажных скал, в невысокой бамбуковой рощице шумел сильный ветер. Все тропы были усеяны палой листвой. Кое-где виднелась сеть пауков, которых называют «бамбуковыми крабами». Слева и справа тянулись гряды горных вершин. Сердце самурая очистилось от досады и наполнилось спокойствием, и с тем он направился домой. Но не успел он пройти и нескольких шагов, как на его пути появилась какая-то огромная фигура. Она росла, волнами вытягиваясь вверх, и самурай понял, что перед ним оборотень. Вот макушка страшной фигуры уже вознеслась над вершинами окрестных гор. Приглядевшись, самурай различил при тусклом свете звезд бритую голову и монашеское одеяние. Легко было догадаться, что это Высокий монах, которым может обернуться, к примеру, старый барсук. Испытывая сильный страх, самурай изготовил свой лук, натянул тетиву и наложил на нее стрелу. Все это время он не сводил глаз с нависшего над ним монаха. Чтобы видеть его лицо, самураю пришлось запрокинуть голову, так что волосы, стянутые узлом на затылке, коснулись ворота.
- Пока он раздумывал, в какое же место направить стрелу, оборотень вдруг растаял. В тот же миг погасли и звезды. Вокруг сгустилась тьма, разглядеть дорогу было невозможно. Но самурай не растерялся: он свистом подозвал к себе пса, один конец своей головной повязки привязал к его ошейнику, а другой – к своему поясу, и пошел следом за ним. Вскоре темнота рассеялась, и он увидел впереди свой собственный дом. И с тех пор, — заключил Соджиро, — этот самурай больше никогда не ходил в горы один.

* Огита Ансей. «Рассказы ночной стражи». Перевод В. Мазурика.

Над костром повисло молчание, которое Ходжи про себя определил как удовлетворенное и… испуганное? Бухгалтер «Джиппон Гатаны» окончательно перестал понимать, что происходит. Неужели он только что прослушал страшную историю? В памяти его немедленно всплыли полуночные собрания, свидетелем и участником которых он неоднократно бывал в школе и в университете, когда в темноте одна за другой звучали леденящие кровь истории о Леди в белом или Черном Скальпеле. Но те байки, по крайней мере, были действительно страшными, в отличие от только что рассказанной!
- Вот такую историю я услышал по пути в Вакаэ, — проговорил Соджиро, разбивая зачарованную тишину.
- Да уж, с оборотнями лучше не связываться, — авторитетно кивнул Юсуи. – Этому самураю повезло, что он отправился на охоту с собакой. Иначе оборотень заморочил бы его и увел прочь от дома.
- Я бывал в окрестностях Вакаэ лет шесть назад, — негромко сказал Шишио. – Тамошние крестьяне жаловались, что в лесах полным-полно оборотней. Никто не смел даже во двор выйти без защитного амулета.
- А вы видели оборотней, господин Шишио? – спросил Соджиро.
- Нет. Но, с другой стороны, я их и не искал.
- Наверное, оборотни побоялись с вами связываться, — заявил Каматари, пожирая главу «Джиппон Гатаны» преданными глазами.
- Кхм! – прокашлялась Юми с явной угрозой в голосе, и все взоры обратились к ней. Юми поднесла к губам чашку с саке, сделала небольшой глоток и заговорила:
- Историю*, которая мне сейчас вспомнилась, я слышала от одного дзато, а он узнал ее от своего наставника. У того был друг, дзато по имени Данъити. Однажды он отправился в Акамагасаки, чтобы навестить приятеля, но тот не смог его принять. На несколько дней Данъити пришлось остановиться в храме секты «Чистой земли». В этом храме находились запущенные, покрытые мхом могилы, каменные надгробья и поминальные дощечки клана Тайра, сгинувшего без следа в давние годы Дзюэй. Уже давным-давно никто не посещал кладбище, о прошлом скорбели лишь разросшиеся травы в каплях росы да вечно шумящие сосны.
- Данъити поселился в покое, предназначенном для гостей. Однажды в предрассветную пору, когда сон его был глубок и крепок, кто-то громко постучал в дверь. «Кто там?» — спросил он, пробудившись. «Я служанка знатной госпожи, — ответил женский голос. – Сегодня ночью ей скучно, и она желает, чтобы вы развлекли ее какими-нибудь интересными историями. Выполните же ее желание.» Дзато всячески отговаривался, но служанка вошла в комнату, взяла его за руку и повлекла за собой. Они вошли в высокие, красиво изукрашенные ворота и поднялись по каменным ступеням дворцовой лестницы. Лестница была великолепная, с яшмовыми перилами. Проходя сквозь покои, дзато касался рукой парчовых занавесей. Ветерок, пролетавший сквозь бамбуковые шторы, приносил редкостное благоухание. Вскоре они оказались в просторном покое на самом верху башни. Пройдя мимо длинных рядов служительниц, они приблизились к благородного вида даме, которая восседала на высоком сиденье.
- «Я рада, что ты пожаловал, дзато, — заговорила дама. – Прочитай мне какую-нибудь главу из «Сказания о доме Тайра». Ну, начинай! Не тяни!» «Какую именно главу вы хотели бы услышать?» — спросил он. «Мне очень нравится глава «Фрейлина Кодзайсё». Она такая красивая!» Данъити пробежал пальцами по струнам и, то возвышая, то понижая голос, начал повествование. Собравшиеся слушали его с молчаливым восхищением.
- Когда он наконец умолк, подали чай и сладости. Через некоторое время госпожа попросила его прочитать еще одну главу. «Что вы хотели бы услышать?» — спросил дзато. «Ту же самую главу. Нет ничего более захватывающего». Не смея ей перечить, он снова ударил по струнам и стал нараспев читать. Неожиданно, в самой середине повествования, послышался голос приютившего его старца, настоятеля храма: «Зачем ты пришел сюда и кому рассказываешь о доме Тайра?» Внезапно очнувшись, дзато в изумлении огляделся. Там, где – как ему представлялось – сидела госпожа, он увидел могильный камень. Вместо служительниц оказались густо поросшие мхом поминальные дощечки. «Ты на храмовом кладбище, — объяснил настоятель. – Эти каменные надгробья – могилы фрейлины Кодзайсё и ее свиты.»
Каматари сдавленно ахнул. Юсуи покачал головой и пробормотал: «Я так и знал!».
- Данъити рассказал обо всем, что с ним произошло, — продолжала Юми. — «Вот оно что! – задумчиво проговорил настоятель. – Смотри, не выходи сегодня наружу. Отрывок из «Сказания о доме Тайра» ты читал самой фрейлине Кодзайсё. Уж если она начнет преследовать кого-нибудь, спастись от нее нелегко. Но я постараюсь тебе помочь!» Старец со всех сторон исписал тело дзато письменами-заклятьями от злых духов. Однако, по случайной оплошности, он не начертал ни одного знака на левом ухе дзато. В заключение старец сказал: «Этой ночью за тобой придут снова. Что бы тебе ни говорили, молчи!»
- И действительно, с наступлением сумерек послышался тот же самый женский голос. Весь съежившись от страха, дзато чувствовал, как рука призрака шарит по его телу. «Вот удивительно, его здесь нет!» — воскликнула женщина. И тут вдруг она нащупала его ухо, не защищенное заклятьями. Одним рывком она вырвала ухо и ушла. Не передать словами, что испытал при этом бедный дзато. Однако с тех пор призраки больше его не тревожили.

* Огита Ансей. «Рассказы ночной стражи». Перевод В. Мазуркина.

Вновь ненадолго воцарилась тишина. Затем Соджиро с благоговейным восторгом произнес:
- Ох, какая страшная история, госпожа Юми! Просто в дрожь бросает!
- Этот дзато дешево отделался, — прокомментировал Юсуи. – Интересно, что бы с ним было, если бы настоятель не привел его в чувство посередине рассказа?
- Наверное, стал бы еще одним призраком из свиты Кодзайсё, — предположил Шишио. – Прекрасная история, Юми. Я не слышал ее прежде.
- Рада, что смогла вам угодить, господин Шишио, — улыбнулась Юми. – Глава «Фрейлина Кодзайсё» — моя любимая в «Сказании о доме Тайра».
- Да, пожалуй, эта глава лучшая.
- Но, как видите, не так уж безопасно ее слушать или, тем более, читать.
- Бедная, бедная фрейлина Кодзайсё! – воскликнул Каматари. – Какая жестокая судьба ее постигла! Мне, честное слово, и сейчас хочется плакать, когда я вспоминаю, как она бросилась в пучину вод. После такой жизни неудивительно, что она не может найти покой!
- А несчастный Митимори, который полюбил ее еще шестнадцатилетней девой? – подхватил Соджиро. – Помните, какое отчаяние охватило его в безнадежной схватке у реки Минато?
- О да, — вздохнула Юми. – Очень грустная история.
Снова над поляной повисло молчание, проникнутое скорбными размышлениями о судьбах героев главы «Фрейлина Кодзайсё».
Ходжи раздраженно нахмурился. Он чувствовал себя чужим на этом празднике жизни. Западное образование не дало ему ни малейшего представления о доме Тайра и злоключениях, выпавших на долю фрейлины Кодзайсё. Но даже если судьба этой женщины была в высшей степени трагична, можно ли ожидать, что жестокие воины, убийцы, чьи руки по локоть обагрены кровью, несколько столетий спустя будут принимать ее горести так близко к сердцу? Между тем, он видел, в глазах Юми и Каматари блестели слезы, улыбка Соджиро была исполнена печали, и даже суровое лицо Юсуи как-то смягчилось и просветлело. Выражения лица Шишио было, как всегда, не разобрать под бинтами, и сейчас Ходжи искренне этому порадовался – не хватало еще и здесь найти печать скорби по давно почившей фрейлине!
- Кстати! – воскликнул Каматари, завершая минуту молчания. – Никому не хочется размять ноги и немножко прогуляться?
- Каматари, неужели ты боишься отойти от костра? – рассмеялась Юми. – А ведь было рассказано всего две истории!
- Разумеется, я не боюсь, дорогуша, — фыркнул Каматари. — Не суди-ка ты о других по себе. Просто некоторые вещи приятнее делать в хорошей компании. Так кто хочет со мной пойти? Только поскорее, пожалуйста!
Соджиро с улыбкой покачал головой. Юсуи покачал головой без улыбки. Каматари с мольбой уставился на Шишио. Тот усмехнулся.
- Ходжи…
Ходжи вздрогнул от неожиданности.
- Отлично, — пропел Каматари. – Быстренько, быстренько!
Ходжи с явственным внутренним хрустом поднялся на ноги и, кое-как переставляя затекшие ноги, заковылял в направлении густых зарослей вслед за приободрившимся Каматари.
- Заведешь его в чащу, Ходжи, и возвращайся к нам, — достиг его ушей шепот Юми.
Все то время, пока Ходжи, лязгая зубами от холода, охранял тылы занятого делом товарища («Ходжи, ты слышал, там что-то хрустнуло?» «Я ничего не слышу, кроме журчания, Каматари, давай скорей!»), его грызла обида. Мало того, что его соратники решили, по-видимому, всю ночь напролет рассказывать друг другу абсолютно нестрашные – да чего уж там, откровенно дурацкие! — истории. Мало того, что лучшие воины Японии, люди, как ему казалось, разумные и уравновешенные, рассуждают об оборотнях и призраках так, словно упомянутые оборотни и призраки действительно существуют в природе. Все это Ходжи еще смог бы как-нибудь пережить. В конце концов, господин Шишио иногда отдает более чем странные распоряжения, не постижимые для прагматичного, воспитанного в западной традиции ума. Но приказ сопровождать Каматари в его паломничестве по кустам поразил чувствительного финансиста в самое сердце. От этого приказа веяло оскорбительным пренебрежением. Чувствовалось, что господин Шишио не только не верит, что его секретарь может сам рассказать что-нибудь стоящее, но даже сомневается в его способности оценить чужие рассказы. Все это было тем более обидно, что Ходжи считал себя большим знатоком и умелым рассказчиком страшных историй. В университете его выступления неизменно пользовались ошеломительным успехом, и не раз молодые люди после очередной байки, рассказанной будущим бухгалтером «Джиппон Гатаны», вдруг ощущали в себе склонность подобно Каматари совершать некоторые действия, связанные с хождением по темным коридорам, в хорошей компании. Ходжи смотрел на этих наивных птенцов свысока – в отличие от них он никогда не забывал, что ужасные Зеленые Перчатки есть сущность, порожденная воспаленным юношеским воображением, и вероятность, что данный злокозненный предмет туалета оставит области человеческих фантазий и материализуется в университетской уборной, равна нулю. Но, как бы то ни было, те истории все-таки были действительно страшны! О да! Кровь в них лилась рекой, трупы валились наземь, как спелые сливы, и если кому-то из действующих лиц и удавалось дожить до финала, то только в виде трясущейся, потерявшей рассудок развалины. «Да уж, — думал Ходжи, — если рассказать что-нибудь подобное людям, которых история об оторванном ухе приводит в трепет… Эффект был бы ошеломительным. Но раз они не верят в мои способности, не буду я им ничего рассказывать! Черта с два! Пусть перебиваются этим жалким лепетом о происках покойных фрейлин!»
Когда повеселевший Каматари и хмурый Ходжи вернулись к костру, выяснилось, что разговор теперь зашел о тэнгу. Ходжи, не очень отчетливо представляющий себе, что это такое, усаживаясь на свое место, с тоской услышал, как Юсуи, всегда производивший впечатление более-менее здравомыслящего человека, совершенно серьезно говорит:
- Я вот слышал, что если человек встретит тэнгу, то нужно немедленно переодеть сандалии – левую на правую ногу, а правую на левую.
Возникла пауза, в течение которой все обдумывали это заявление.
- И что тогда будет? – наконец с искренним любопытством спросил Соджиро.
- Вроде бы тэнгу тогда теряет к человеку всякий интерес. Не знаю, правда, почему. Так говорят.
- Может, принимает его за идиота? – предположил Шишио.
Ходжи про себя добавил, что также за идиота немедленно следует принять человека, с такой серьезной миной, безо всякого стеснения рассказывающего друзьям о мерах безопасности на случай встречи с потусторонним. В девяти случаях из десяти это впечатление будет соответствовать действительности.
- Если бы я был тэнгу, — продолжал Шишио, не убежденный в действенности предложенного Юсуи метода, — и если бы это действительно работало, то я бы не стал просто стоять и смотреть, как моя жертва переобувается.
- Если бы вы были тэнгу, господин Шишио, — вклинился Каматари, — вы были бы самым…
- Кхм!
- А вы сами так пробовали, господин Юсуи? – быстро спросил Соджиро, стремясь предотвратить разгорающийся конфликт.
- Я никогда не встречался с тэнгу, — рассудительно ответил Юсуи. – Но кое-какой смысл во всем этом есть. То есть если уж на тебя напал тэнгу, и не получилось его убить или отогнать, вполне можно попробовать переобуться. Хуже-то точно не станет.
Возразить на это было нечего. Чувствуя, что тема тэнгу временно себя исчерпала, Каматари не преминул этим воспользоваться.
- Я хочу рассказать вам, — молвил он, — историю*, приключившуюся с человеком по имени Ёри, жившим в гавани Содэ. Человек этот был очень сурового, аскетического нрава. Плоть свою изо дня в день он закалял постом и не терпел даже запаха рыбы, что приносил ветерок с побережья. Постоянно погруженный в размышления о благостном пути Будды, он достиг тридцати лет, но все еще не женился. И хотя в общении с людьми он соблюдал обычаи самураев, однако ни разу не участвовал ни в каких развлечениях. В глубине души он даже помышлял о том, чтобы вовсе удалиться от мира.
- В глубине своего сада, который так зарос, что был похож на глухую горную чащу, Ёри построил себе уединенное жилище и проводил там целые дни, переписывая древние поэтические антологии.
Юсуи вздохнул и пробормотал: «Такие люди сами навлекают на себя беду!»
- Как-то раз в начале зимы, погруженный в размышления о мудрости древних поэтов, Ёри сидел в павильоне «Осенний дождик», как вдруг под окном раздался нежный женский голосок, позвавший его: «Господин Ёри! Господин Ёри!» Ёри очень удивился, ибо никак не ожидал, что в его запущенный сад может зайти женщина. Он выглянул из окна и увидел на полянке деву в лиловых шелках, с волосами, перехваченными бумажным шнурком… И так она была красива, что этого не описать словами.
- Увидев деву, Ёри забыл о своих благих стремлениях и, словно в каком-то сне, с часто бьющимся сердцем взирал на нее, всецело очарованный ее красотой. Она же со смехом достала из рукава разукрашенную дощечку для игры в волан и, напевая, принялась одна подбрасывать мячик. «Эта песенка, что вы поете, ведь называется «Песенка молодухи»? – спросил Ёри, робея. «У меня еще нет мужа, как же вы зовете меня молодухой? Еще, чего доброго, по вашей вине пойдет обо мне дурная слава! — воскликнула дева и вдруг, проворно вбежав в дом, улеглась на ложе в самой небрежной позе и бросила: — Не троньте меня, а то буду щипаться!» Пояс ее, завязанный сзади, сам собой распустился, лиловое кимоно распахнулось, так что стало видно алое нижнее одеяние. «Ах, мне нужно изголовье! – проговорила она, полузакрыв глаза. — А ежели ничего подходящего у вас нет, так хоть на колени к человеку с чувствительным сердцем голову приклоню! Кругом ни души, никто нас не увидит, а колокол, что сейчас пробил на башне, возвестил полночь!»
- Ёри не мог отказать ей, кровь у него в жилах внезапно взыграла и, даже не спросив, кто она и откуда, он предался любви со всей силой, которую скопил за годы безбрачия. Не успел он оглянуться, как наступил рассвет, и его охватило сожаление, что придется расстаться с возлюбленной. «Прощай!» – сказала она и исчезла, подобно видению, он же, томясь от тоски, с нетерпением стал ждать следующей ночи.
- Ни слова не сказав о том никому из знакомых, ночь за ночью Ёри соединялся на ложе с девой в лиловом кимоно, и не прошло и двадцати суток, как незаметно для себя он исхудал и высох так, словно его точила изнутри болезнь. Это заметил его знакомый доктор, на протяжении многих лет лечивший семью Ёри. Проверив пульс больного, он убедился, что болезнь эта происходит от излишества в любовных утехах. «Смерть нависла над вами… Раньше вы были человеком весьма строгого поведения, но теперь, видно, у вас завелась любовница?» — спросил он. Ёри, смутившись, отвечал: — «Что вы, что вы, никого у меня нет!» «Напрасно вы от меня таитесь! – предостерег его врач. – Ваши дни уже сочтены! Коли уж не хотите признаться, лучше мне совсем перестать вас навещать. Иначе скажут потом, что я пренебрег старой дружбой и не лечил вас, ведь это равносильно убийству!» Он уже хотел удалиться, но Ёри остановил его и воскликнул: «Хорошо, я вам все расскажу!» — и поведал обо всем, что с ним случилось. Врач после некоторого раздумья промолвил: «Это, должно быть, Дева в лиловом, молва о коей давно уже ходит по свету. Злой рок привел вас прилепиться к ней сердцем! Случалась, она выпивала из мужчины всю кровь и сводила его в могилу. Нынче ночью вы должны взять меч и убить эту женщину! Иначе она вас не оставит в покое, и тогда не надейтесь на исцеление!»
- Услышав совет врача, Ёри испугался, однако приготовил меч и стал ждать. И вот колокол на башне пробил полночь, и Дева в лиловом появилась у его порога. Утирая рукавом слезы, она вскричала: «Так вот что? Вместо прежней любви вы теперь вознамерились предать меня смерти? О, как это горько!» И она хотела к нему приблизиться, но Ёри, обнажив меч, стал наносить удары, и она тотчас обратилась в бегство. Он гнался за ней и преследовал, покуда она не скрылась в глубокой пещере, в дальней лесной чаще на горе Татибана…
- Но и после этого Дева в лиловом не оставила Ёри в покое. Раз за разом она являлась к нему, меняя обличья, так что пришлось собрать монахов со всех провинций и отслужить заупокойную службу, после чего она навеки исчезла. Вот так самурай Ёри спасся от безвременной смерти.

* Ихара Сайкаку. «Дева в лиловом». Перевод И. Львовой.
Снова воцарилось недолгое молчание.
- Да, — глубокомысленно произнес Шишио, — даже мертвецы хотят любить и быть любимыми…
Ходжи, выпучив глаза, уставился на своего повелителя. В глубине души он надеялся, что ослышался. Даже в самых страшных фантазиях он не мог представить, что этот суровый, жестокий и коварный человек, перед которым Ходжи преклонялся, способен сказать что-то столь… романтически-глупое.
- Разве это можно назвать любовью, господин Шишио? – изумился Соджиро. – Ведь господин Ёри чуть было не умер!
- Помолчи, мальчишка! – оборвал его Юсуи. – Что ты можешь знать о любви?!
Это было сказано таким тоном, что Ходжи повторно выпучил глаза, уже в направлении Слепого Клинка «Джиппон Гатаны». Сегодня определенно был вечер больших и неприятных открытий.
- Бывает так, что любовь не приносит ничего, кроме страданий, — продолжал Юсуи все тем же пугающе лирическим голосом. – М-да. Но от этого она не перестает быть любовью. А за любовь…
- За любовь, — тихо проговорила Юми, и они с Шишио посмотрели друг на друга как-то так, что Ходжи почувствовал себя неловко, — можно и жизнь отдать.
- Это точно, — неожиданно согласился с ней Каматари. – Лично мне поступок этого Ёри всегда казался недостойным и трусливым. Он предал чувства Девы в лиловом только потому, что она не была нормальной женщиной! Разве мужчине следует так поступать?
Юми, поперхнувшись сакэ, разразилась надсадным кашлем.
- А, так это была история с моралью, — пробормотал Юсуи.
- С какой моралью, господин Юсуи? — спросил Соджиро.
Шишио улыбнулся, и улыбка эта (во всяком случае, та ее часть, которая виднелась из-под бинтов) показалась Ходжи в высшей степени зловещей.
- Я расскажу вам историю*, — негромко начал глава «Джиппон Гатаны», нежно похлопывая возлюбленную по спине, — которая случилась с одним молодым самураем, жившим на берегу Эдогавы. Однажды теплым весенним вечером он возвращался домой из родного селения. В гостях он повеселился на славу, и жизнь казалась ему прекрасной.
Ходжи внимал с ужасом. Чего-чего, а вот страшных историй в исполнении своего кумира он никак не ждал. С тем, что господин Шишио совершенно серьезно воспринимает весь тот бред, что звучал сегодня над костром, Ходжи кое-как смирился, напоминая себе об особенностях самурайского сознания, непостижимых для холодного западного ума. Но никакие особенности сознания не дают человеку права самому рассказывать нечто подобное!
- Время близилось к полуночи, — невозмутимо продолжал Шишио, меж тем как его секретарь мучительно желал проснуться от этого невозможного сна, — но самурай не спешил — он не был еще женат, и дома его никто не ждал. Юноша брел, не торопясь, разглядывая встречных прохожих, особенно женщин, шествовавших в сопровождении челядинцев с зажженными фонарями в руках. В воздухе реяли розовые лепестки цветущей сакуры, иные их них легонько касались щек, и самураю казалось, что сама ночь гладит его по лицу. Все вокруг – и холмы, и дома, и даже висевший на поясе меч – казалось расплывчатым, зыбким, точно причудливое разноцветное облако, из которого вдруг показывались то черный глаз, то белеющее лицо, то изящная рука или округлое соблазнительное бедро.
- У Горной Усадьбы самурай стал спускаться с холма, но вдруг заметил стоявшего возле дерева человека. В ветвях сакуры, густо усыпанных распустившимися цветами, застыла подернутая дымкой луна. Лепестки беззвучным дождем осыпались на замершую фигуру. Снедаемый любопытством, юноша подошел ближе. Тень двинулась ему навстречу. То была прелестная юная девушка, одетая в темное кимоно. Не иначе как сбилась с дороги, решил самурай и вежливо спросил: «Что изволит искать госпожа?» «Думала повидаться с тетушкой – кроме нее у меня родных нет, — ответила девушка, — но ее не оказалось на месте, а куда переехала – никому не ведомо. Вот и пришлось мне возвращаться обратно, да не знаю, куда идти…» Незнакомка казалась очень печальной, но было видно, что она рассчитывает на сочувствие. Самурай ощутил легкий аромат масла, исходящий от ее волос. «И час уже поздний…» — заметил он. «Да… Одиноких женщин в такой час на постоялый двор не пускают. Не соблаговолите ли вы дать мне приют – на одну только ночь? Я могу лечь хоть под стрехой…» — робея, промолвила девушка. Самурай и сам подумал о том же, но привести в дом, где живет одинокий мужчина, совсем юную женщину – неблаговидное дело. «Я согласен, да только… Видишь ли, я еще холост» — сказал он смущенно. Девушка тоже зарделась, но в черных ее глазах вспыхнула радость. Оба умолкли. С ветвей сакуры, словно бы спохватившись, посыпались лепестки.
- Наконец самурай повел девушку вниз по склону. В заросшей густою травой лощине струилась речушка, через которую был перекинут дощатый мост. За ним виднелась выстроенная на холме тюрьма. У въезда на мост обычно казнили особо опасных преступников. Обойдя тюрьму стороной, самурай с девушкой зашагали по направлению к Эдогаве. Девушка брела позади и дышала с трудом, видимо, притомилась.
- В доме самурая было темным-темно. Оставив гостью у порога, он ощупью отворил дверь и зажег фонарь. Молодые люди уселись лицом к лицу подле горящего светильника. «Никогда не забуду вашего благодеяния!» — промолвила девушка и залилась слезами. Самурай почувствовал жалость, но к ней примешивалось тщеславное удовольствие. «Пустое, не стоит благодарить!» — сказал он и вышел в соседнюю комнату, чтобы согреть чаю. Тотчас же за его спиной возникла девушка. «Позвольте мне» — попросила она и принялась разжигать огонь в очаге.
- Когда чай был готов, самурай с девушкой снова уселись перед светильником «Простите великодушно, что осмеливаюсь говорить об этом, — промолвила гостья, — но, должно быть, хлопотно мужчине вести дом без женской подмоги… Дозвольте же мне заботиться о вас! Я ведь уже говорила, что родных у меня нет. Не смею становиться для вас обузой, но молю вас, не откажите, дозвольте пожить у вас хотя бы несколько дней…» Самураю понравилась девушка, и ему не хотелось ее отпускать. «Можешь остаться здесь до тех пор, пока не устроишь свою судьбу» — сказал он. Лицо незнакомки прояснилось, глаза засияли. Самурай смотрел на девушку с восхищением. Ночь не принесла прохлады. Молодые люди поставили рядом свои изголовья…
- Когда самурай проснулся, уже занимался день. Он потихоньку поднялся, стараясь не потревожить девушку. Красавица спала. Ресницы ее были плотно сомкнуты, лицо дышало безмятежностью. Юноша вышел во двор, умылся, затем разжег очаг и поставил на огонь котелок с рисом. Девушка все спала. С лица самурая не сходила улыбка. Но вот поспел рис, а гостья не пробуждалась. Дивясь, самурай вошел в спальню: голова незнакомки скатилась с изголовья, лицо покрылось безжизненной бледностью. В растерянности самурай приблизился к девушке и сорвал с нее узорчатое покрывало…
Каматари поднес дрожащую руку ко рту. Соджиро перестал улыбаться. Казалось, даже лес вокруг замер, скованный ужасным предчувствием.
- На ложе, — негромкий голос Шишио расколол тишину, словно удар грома, — лежала одна голова; изголовье было залито кровью. Самурай бросился прочь из дома, зовя на помощь соседей. Жуткую голову освидетельствовали: выяснилось, что она принадлежала преступнице, содержавшейся в Горной Усадьбе. Накануне ее казнили у въезда на мост. То была куртизанка, совершившая тяжкое преступление, и ее надлежало обезглавить еще ранней весной, но девушка умоляла сохранить ей жизнь до тех пор, пока не распустится сакура, росшая у тюрьмы. Власти вняли ее мольбам и отложили исполнение приговора…
- Чиновники стали допрашивать самурая. Он хотел рассказать, как обстояло дело, но вдруг изменился в лице и с воплем: «Смотрите, смотрите! Падают лепестки!» — выбежал на улицу. Его привели обратно, но – увы! Разум его помутился, и юношу пришлось посадить под замок. С той поры каждый год, когда наступает пора цветения сакуры, самурай, одержимый недугом, становится беспокоен. Он мечется по комнате, повторяя одно и то же: «Лепестки, лепестки… Падают лепестки!..»

* Танако Котаро. «Пора цветения». Перевод Г. Дуткиной.

На этот раз воцарившееся молчание длилось долго и было глубоким как колодец.
- Какой ужас! – еле слышно прошептала наконец Юми, и одновременно с ней Соджиро воскликнул:
- В жизни не слышал ничего более страшного!
- Да, мрачноватая история, — сказал Юсуи преувеличенно небрежным голосом.
Шишио усмехнулся.
- Мрачноватая? – изумился Каматари. – Да я заснуть сегодня не смогу, мне будет мерещиться эта мертвая девушка!
- Сейчас как раз цветет сакура, — отметила Юми. – И ее лепестки, гонимые ветром, касаются лица словно…
Каматари вздрогнул и забормотал что-то о том, что ему в этом отношении уж точно ничего не грозит.
- И что же, неужели самурай так и не излечился от душевного недуга? – спросил Соджиро. В голосе его слышалась робкая надежда на благополучный исход, а улыбка, вернувшаяся на лицо, была весьма бледной.
- Нет, — хладнокровно ответил Шишио. – Несколько лет его держали взаперти, но однажды ночью – сакура в это время цвела – за ним не уследили, и он разбил голову об решетку на окне.
- Ужасно, ужасно! – проговорил Соджиро, вздрогнув. – Врагу не пожелаешь такой судьбы!
Ходжи в душе великодушно согласился с общим мнением. Действительно, история об обезглавленной преступнице была достаточно пугающей. Не настолько, пожалуй, чтобы повергнуть в ужас университетскую аудиторию, закаленную выступлениями самого Ходжи, но уж, во всяком случае, на фоне всего прозвучавшего ранее это был настоящий шедевр. Господин Шишио не потерял авторитет в глазах своего искушенного в сказительском искусстве секретаря.
Юсуи, протянув руку, безошибочно нашел кувшин с сакэ и наполнил свою чашку.
- Да, — промолвил он, сделав глоток, — плохо, когда человеческая душа не находит успокоения после смерти. Мне вспоминается история*, которая случилась в деревне Хираока. Было это за несколько лет до Реставрации. Жила в той деревне женщина, родом из некогда знатной семьи, лицом и фигурой превосходившая многих, так что о ней даже песню сложили, в которой называли горным цветочком. Не известно, по какой такой горестной карме случилось, что она одиннадцать раз выходила замуж, но всякий раз мужья ее умирали, исчезая, как талый снег по весне. Оттого-то местные жители, поначалу страстно о ней вздыхавшие, со временем стали ее бояться, так что никто и заговорить-то с ней не решался. Восемнадцати лет она овдовела, и так, во вдовстве, дожила до восьмидесяти восьми лет. Горькая это доля – слишком долго зажиться на свете! От былой красоты ее и следа не осталось, волосы поседели, и стала она таким страшилищем, что боязно и взглянуть. Пропитание она себе добывала тем, что пряла хлопчатую пряжу. Дрова, горевшие в очаге, в ночное время заменяли ей светильник, и хоть света этого не хватало, денег на покупку масла у нее не было. А посему она воровала масло в местном храме и, зажигая его, пряла свою прялку.
- Как-то раз собрались прихожане: «Очень странно, что ночь за ночью светильник в храме гаснет! Иссякает масло – какая тварь, какой пес тому причиной? Хотя мы и слова-то эти вымолвить недостойны, но сияние сего светильника озаряет весь наш край, и если он гаснет, значит, сторожа в храме неусердны. Нынешней же ночью во что бы то ни стало выведаем, в чем тут дело!» — так они тайно между собой договорились, вооружились копьями и луками, незаметно пробрались во внутреннее помещение храма и стали ждать, что будет дальше. И вот, когда пробил колокол, возвещающий полночь, пред алтарем появилась ведьма, такая страшная, что от страха все лишились сознания. Случился, однако, среди них человек, особенно искусный в стрельбе из лука. Вложил он в свой лук раздвоенную в хвосте стрелу, прицелился поточнее, спустил тетиву, и стрела, угодив точно в цель, насквозь пронзила худую шею старухи, так что голова отскочила. И вдруг голова эта стала изрыгать пламя и взмыла к небу. Когда рассвело и труп как следует рассмотрели, оказалось, что это та самая известная всей деревне старуха. И не нашлось тут ни единого человека, который бы ее пожалел.
- С тех пор голова старухи стала появляться каждую ночь, пугая путников на дорогах, так что они от страха лишались чувств. А из тех, кого настигал огонь, извергаемый этой головой, никто не прожил более трех лет. Говорят, огонь этот и сейчас виден иногда в полях, одним скачком он перелетает на три, а то и целых пять ри. И мчится он при этом с такой скоростью, что и глазом моргнуть не успеешь. Любопытно только, что, когда огонь уже совсем близко, стоит лишь промолвить слова: «Ковшик с маслом!» — как он сразу же гаснет.

* Ихара Сайкаку. «Рассказы из всех провинций». Перевод И. Львовой.

- Надо же! – восхитился Соджиро. – Неужели эта голова так и летает там до сих пор?
- А что ей сделается? – пожал плечами Юсуи. – Год назад или чуть больше я был недалеко от тех мест, и мне рассказывали, что в полях возле Хираоки ее видят довольно часто.
- Неприятно, должно быть, там жить, — заметила Юми.
- Ну, по крайней мере, — сказал Каматари, — голова ведьмы, пусть даже и выдыхающая огонь – это гораздо лучше, чем ведьма целиком. Неизвестно еще, что бы она могла натворить в будущем, если б ее не убили!
- Это точно, — кивнул Шишио. – С ведьмами всегда так: сначала масло из светильника, а потом не успеешь оглянуться — они уже едят детей…
До этого момента Ходжи сидел, глядя в землю и сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони. Рассказ об огнедышащей ведьминой голове произвел на него тягостное впечатление. Помимо ужасающих наивности и безыскусности, после истории о мертвой куртизанке ощущавшихся особенно сильно, чувствительного бухгалтера «Джиппон Гатаны» совершенно уничтожил сюжет: судьба красивой и несчастной женщины, которую суеверность односельчан обрекла сначала на невыносимое одиночество, а затем и на смерть, была действительно страшна. Однако Ходжи, ни разу за весь вечер не высказавший свои мысли вслух, был намерен удержаться от комментариев и теперь. «Все дело в разнице менталитетов, — напоминал он себе, стискивая зубы, — и недостойно цивилизованного человека подвергать осмеянию чужие убеждения, сколь бы варварскими и дикими они не казались.» Подкрепляя свою решимость этими благими соображениями, он мужественно хранил молчание, пока звучал рассказ Юсуи, пока шло его обсуждение… Но последняя ремарка, сорвавшаяся с губ господина Шишио, переполнила чашу терпения несчастного секретаря. Осознав, что его кумир, господин и повелитель не только совершенно серьезно воспринимает изливающийся на него бред, но еще и всецело одобряет зверский поступок диких, необразованных мужланов, Ходжи не выдержал.
Громко и страшно хрустнув позвоночником, он вскочил на ноги и ткнул дрожащим от ярости указательным пальцем в направлении Юсуи. В запале ему не пришло в голову, что Слепой Клинок вряд ли сможет оценить этот жест.
- Вы! – выкрикнул он срывающимся голосом; праведный гнев, сдерживаемый весь вечер, вырвался наконец на волю и сдавил ему горло. – Вы в самом деле находите этот бред страшным?!
Это короткое выступление мгновенно приковало к нему внимание аудитории.
- Ходжи опять чем-то недоволен, — отметила Юми.
- Кажется, ему не нравятся истории, которые мы рассказываем, — сказал Каматари.
- Он назвал их бредом, — уточнил Юсуи.
- Так, Ходжи? – спросил Шишио.
Пристальное внимание самых жестоких убийц Японии несколько отрезвило разъяренного бухгалтера.
- О вашей истории, господин Шишио, — ответил он уже значительно тише, — я не хочу сказать ничего плохого – она была очень… впечатляющей. Но все остальное, что здесь прозвучало… Прошу прощения, но эти байки не напугают ни одного американского школьника!
- Вот оно как, — проговорил Юсуи с угрозой.
Внезапно лицо Соджиро озарилось светом понимания.
- Ах! – воскликнул юный убийца. — Я догадался! Господин Ходжи хочет показать нам, какие истории рассказывают варвары у себя на Западе. Верно, господин Ходжи?
- В самом деле?
- Как интересно!
- Мы с удовольствием тебя выслушаем, — заключил Шишио.
Ходжи огляделся. На обращенных к нему лицах было большими иероглифами написано неверие как в западную культуру в целом, так и в Ходжи как носителя этой культуры.
Это был вызов. И это был шанс. Ходжи Садоджима никогда не уклонялся от вызова и не упускал своего шанса.
- Буду счастлив сделать это, — ответил он без колебаний, опускаясь на свое место. — Прошу только дать мне минуту на размышления.
- Ты уж нас не щади, — посоветовал Юсуи, усмехнувшись. – Расскажи самую страшную историю, какую знаешь.
На мгновение Ходжи показалось, что время повернуло вспять. Представилось, что он вновь сидит на разобранной кровати в университетской спальне и тянет паузу, прежде чем начать очередную леденящую кровь историю, в то время как товарищи жадно смотрят ему в рот. Впрочем, сейчас ему в рот никто не смотрел. Пожалуй, никогда еще ему не случалось выступать перед столь враждебно настроенной аудиторией. Аудитория снисходительно улыбалась и обменивалась скептическими взглядами. «Улыбайтесь, улыбайтесь, – мысленно пожелал Ходжи своим слушателям. – Посмотрим, сколь быстро эти улыбки сползут с ваших лиц. Историей об оторванном ухе вы у меня не отделаетесь, это уж точно!» Из глубин его памяти всплывали сюжеты – один страшнее и кровавее другого. Перед мысленным взором теснились, оттирая друг друга руками, лапами и щупальцами, убийцы-маньяки, колдуны, сумасшедшие ученые, оборотни, живые мертвецы и какие-то уж совсем невообразимые твари. Однако Ходжи медлил с выбором: ему хотелось отыскать в памяти что-нибудь поистине выдающееся. Что-нибудь такое, чтобы Юми и Соджиро надолго лишились дара речи, а Каматари потерял сон. Такое, чтобы Юсуи, говоря: «Да, мрачноватая история», не смог скрыть предательской дрожи в голосе.
Такое, чтобы господин Шишио наконец посмотрел на своего секретаря с уважением.
«Про графа Магнуса? — размышлял Ходжи, перебирая сюжеты, как ювелир перебирает драгоценные камни. — Нет, нудновато слегка. Про Сонную Лощину? Мало трупов. Про Метцг… Метцергн… Метцергнштн… Ладно, не стоит. Про мумию?» — тут он бросил проницательный взгляд на господина Шишио и с грустью признал, что историю о мумии, сколь бы хороша она была, в данном обществе могут воспринять в корне неверно.
И вдруг на него снизошло озарение. Дрожь, никак не связанная с ночной прохладой, пробрала Ходжи с головы до пят, и он понял, какую историю следует рассказать. В самом деле, что может быть лучше классики?
При мысли о том, какой эффект его повествование произведет на неискушенных слушателей, бухгалтер «Джиппон Гатаны» расцвел зловещей и несколько безумной улыбкой.
- История*, которую я вам расскажу, — начал он тем негромким, напевным голосом, который в былые времена неизменно рождал в сердцах сокурсников трепет предвкушения, — началась в самый paзгap yвeceлeний, нeизмeннo coпyтcтвyющиx лoндoнcкoй зимe. Нa вceвoзмoжныx пpиeмax, ycтpaивaeмыx зaкoнoдaтeлями xopoшeгo тoнa, cтaл пoявлятьcя нeкий двopянин, бoлee пpимeтный cвoeй экcцeнтpичнocтью, нeжeли знaтнocтью. Oн нaблюдaл зa вeceльeм. цapяшим вoкpyг нeгo, тaк, cлoвнo caм нe мoг пpинять в нeм yчacтиe. Oчeвиднo, бecпeчный cмex пpeдcтaвитeльниц пpeкpacнoгo пoлa пpивлeкaл eгo тoлькo зaтeм, чтoбы oдним взглядoм зacтaвить eгo yмoлкнyть и пpoбyдить cтpax в cepдцax, гдe дoceлe цapилo лишь лeгкoмыcлиe. Te, ктo oщyшaл этoт блaгoгoвeйный yжac, нe cмoгли бы oбъяcнить eгo пpoиcxoждeниe: нeкoтopыe ccылaлиcь нa взгляд мepтвeннo-cepыx глaз, чтo, ocтaнoвившиcь нa лицe coбeceдникa, cлoвнo бы нe пpoникaл в дyщy и нe пocтигaл coкpoвeнныe движeния его cepдцa, нo лoжилcя нa щeкy cвинцoвым лyчoм, и, нe в cилax пpeoдoлeть пpeгpaдy, дaвил нa нee нeвынocимoй тяжecтью.
- Чepты и aбpиc его лицa oтличaлиcь coвepшeнcтвoм фopмы, и он был бы очень хорош собой, если бы не нездоровый, пепельно-бледный оттенок кожи. Звали его лорд Ратвен.
- Пpимepнo в тo жe вpeмя в Лoндoн пpиexaл мoлoдoй джeнтльмeн пo фaмилии Oбpи: пoтepяв poдитeлeй eщe в paннeм дeтcтвe, oн и eгo eдинcтвeннaя cecтpa ocтaлиcь нacлeдникaми изpяднoгo cocтoяния. Oпeкyны пpeдocтaвили юнoшy caмoмy ceбe, пoлaгaя, чтo иx дoлг — лишь пoзaбoтитьcя o eгo имyщecтвe. Таким образом Обри paзвивaл в ceбe cкopee вooбpaжeниe, нeжeли здpaвый cмыcл. Чтение романов привило ему oбocтpeннo-poмaнтичecкoe чyвcтвo чecти и cпpaвeдливocти. Гpeзы пoэтoв он принимал зa peaльнyю дeйствитeльнocть.
- Типичный гайдзин, — прокомментировал Юсуи.
Ходжи посмотрел на него с ненавистью, переждал, пока стихнут одобрительные смешки, и продолжил:
- Oн был кpacив, пpямoдyшeн, бoгaт, и в силу этих причин сделался желанным гостем на званых вечерах. Там-то, на одном из приемов, он и познакомился с лордом Ратвеном. Знакомство это совершенно поразило Обри: он нe cвoдил c лорда Ратвена глaз, пытаясь постичь характер, следствием которого стали подобные эксцентричность, отстраненность и презрение ко всему. Лорд Ратвен же, прежде державшийся особняком и ни с кем не заводивший близкого знакомства, неожиданно отнесся к юноше с интересом и симпатией. Вскоре отношения их стали вполне дружескими.
- Co вpeмeнeм Oбpи узнал, что друг его coбиpaeтcя oтпpaвитьcя в пyтeшecтвиe. Жeлaя yзнaть бoльшe oб этoм экcцeнтpичнoм xapaктepe, чтo дo cиx пop тoлькo пoдcтeгивaл eгo любoпытcтвo, Oбpи нaмeкнyл oпeкyнaм, чтo пpишлa пopa и eмy coвepшить вояж. Oпeкyны coглacилиcь; и Oбpи, пoмянyв o cвoиx нaмepeнияx лopдy Paтвeнy, к вящeмy cвoeмy yдивлeнию, пoлyчил oт eгo cвeтлocти пpeдлoжeниe пpиcoeдинитьcя к нeмy. Пoльщeнный этим знaкoм дoвepия, юнoшa oxoтнo coглacилcя, и yжe cпycтя нecкoлькo днeй oни пepeceкли paздeляющий пpoлив.
- Дo cиx пop Oбpи нe пpeдcтaвлялocь вoзмoжнocти изyчить xapaктep лopдa Paтвeнa; в пyти oн oбнapyжил, чтo, xoтя тeпepь oн мoжeт cвoбoднee нaблюдaть зa eгo дeйcтвиями, пocлeдcтвия тaкoвыx пoдтaлкивaют к иным вывoдaм. нeжeли кaжyщиecя мoтивы eгo пocтyпкoв.
- Cпyтник eгo oтличaлcя нeyмepeннoй щeдpocтью: лeнтяи, бpoдяги и нищиe пoлyчaли из pyк eгo гopaздo бoльшe, нeжeли былo нeoбxoдимo для yдoвлeтвopeния нacyщныx пoтpeбнocтeй. Ho Oбpи нe мoг нe пoдмeтить, чтo блaгoдeяния eгo oбpaщaлиcь oтнюдь нe нa людeй дoбpoдeтeльныx, дoвeдeнныx дo нищeты нecчacтьями, дoбpoдeтeль нeизмeннo пpecлeдyющими — эти oтcылaлиcь oт двepeй eдвa ли нe c нacмeшкoй; кoгдa жe являлcя pacпyтник и пpocил нe нa xлeб нacyшный, нo нa тo, чтoбы и дaльшe ycлaждaтьcя пoxoтью или eшe cильнee пoгpязнyть в пopoкe, eмy пepeпaдaлa oбильнaя блaгocтыня. Oбpи, oднaкo, oбъяcнял этo тeм, чтo нaзoйливaя нacтoйчивocть нeгoдяeв oбычнo oдepживaeт вepx нaд cтыдливoй зacтeнчивocтью дoбpoдeтeльныx бeднякoв. Ho былo eщe oднo странное oбcтoятeльcтвo, coпpяжeннoe c блaгoдeяниями eгo cвeтлocти, чтo пpoизвeлo нa юнoшy впeчaтлeниe eшe бoлee нeизглaдимoe: вce, вocпoльзoвaвшиecя eгo милocтынeй, нeизбeжнo oбнapyживaли, чтo нa нeй лeжит пpoклятиe, ибo вcex oнa либo пpивoдилa нa эшaфoт, либo ввepгaлa в бeздны eшe бoлee бecпpocвeтнoй нишeты…
- Господин Ходжи!
- Да, Соджиро? — спросил Ходжи раздраженно.
- Господин Ходжи, а каким образом господин Обри узнал о судьбе нищих, которым подавал господин Ратвен? Неужели он специально интересовался потом их делами?
Эта ремарка привела Ходжи в растерянность: прежде он подобным вопросом не задавался. Да и какая, в сущности, разница, каким образом Обри получил эти тревожные сведения?
- Услышал где-то, — сказал он не очень убедительно. — Так вот, Обри отметил эту странность, но увидел в ней лишь удручающее совпадение. B Бpюcceлe и дpyгиx гopoдax, чepeз кoтopыe дpyзья пpoeзжaли, Oбpи yдивлялcя, видя, c кaким жaдным нeтepпeниeм cпyтник eгo стремится в игорные дома. В игре он был спокоен и даже равнодушен, если только нe вcтpeчaл за столом oпpoмeтчивoгo юнцa или злocчacтнoгo oтцa ceмeйcтвa: тoгдa aпaтичнaя oтpeшeннocть иcчeзaлa, глaзa вcпыxивaли oгнeм бoлee яpким, нeжeли y кoшки, игpaюшeй c пoлyзaдyшeннoй мышью. B кaждoм гopoдe, пocлe oтъeзлa лopдa Paтвeнa, eщe нeдaвнo бoгaтый юнoшa, выбpoшeнный из кpyгa, yкpaшeниeм кoтopoгo oн нeкoгдa являлcя, в бeзмoлвии пoдзeмeлья пpoклинaл cyдьбy, ввepгшyю eгo вo влacть этoгo дeмoнa; в тo вpeмя кaк мнoгиe oтцы, oбeзyмeв oт гopя, oщyщaли нa ceбe yмoляющиe взгляды гoлoдныx дeтeй, нe имeя зa дyшoю и eдинoгo фapтингa нeкoгдa бacнocлoвнoгo бoгaтcтвa, пocpeдcтвoм кoтopoгo вoзмoжнo былo бы oблeгчить нынeшниe cтpaдaния. И в этом Обри также видел лишь злокозненное стечение обстоятельств…
- И удручающее совпадение! — азартно воскликнул Каматари.
Ходжи посмотрел на него подозрительно.
- Да, и совпадение. Oбpи тo и дeлo coбиpaлcя oткpыть дpyгy глaзa и yмoлять eгo oткaзaтьcя oт блaгoтвopитeльнocти и paзвлeчeния, чтo oбopaчивaютcя гибeлью для мнoгиx, и caмoмy eмy выгoды нe пpинocят; oднaкo oн вce oтклaдывaл — кaждый дeнь юнoшa yпoвaл нa тo, чтo дpyг дacт eмy вoзмoжнocть выcкaзaтьcя oткpытo и нaчиcтoтy; oднaкo, yдoбнoгo cлyчaя тaк и нe пpeдcтaвилocь.
- Bcкopocти oни пpибыли в Pим, и нa кaкoe-тo вpeмя Oбpи пoтepял cвoeгo cпyтникa из видy; oн ocтaвил eгo eжeднeвнo пoceшaть yтpeнний кpyжoк нeкoeй итaльянcкoй гpaфини, a caм oтпpaвилcя изyчaть pyины дpyгoгo, пoчти oбeзлюдeвшero гopoдa. Пoкa юнoшa пpeдaвaлcя этoмy зaнятию, из Лoндoнa пpибыли пиcьмa, кoи oн вcкpыл c paдocтным нeтepneниeм: пepвoe oкaзaлocь oт cecтpы и дышaлo любoвью oт пepвoй cтpoчки и дo пocлeднeй; пpoчиe были oт oпeкyнoв, и изpяднo eгo yдивили; eжeли и пpeждe мoлoдoмy чeлoвeкy пpиxoдилo в гoлoвy, чтo cпyтник ero нaдeлeн злoй cилoй, пиcьмa дaвaли eмy дocтaтoчнo пoвoдoв yкpeпитьcя в этoм мнeнии. Oпeкyны нacтaивaли, чтoбы юнoшa нeмeдлeннo paccтaлcя co cвoим дpyгoм, и yбeждaли, чтo xapaктep тoгo дo oтвpaщeния пopoчeн, a нeoдoлимoe oбaяниe coблaзнитeля, пpoтивитьcя кoтopoмy никтo нe в cилax, дeлaeт тeм oпacнee для oбщecтвa eгo paзвpaтныe пoпoлзнoвeния. Ибо вскоре после его отъезда из Лондона выяснилось, что многих невинных девиц и добродетельных жен этот бечестный человек вверг в самые бездны позора и бесславия.
- Но Обри и здесь увидел лишь тревожное совпадение? — предположил Юсуи.
- Нет, — отвечал Ходжи, раздражаясь все более и более. — Обpи твepдo peшилcя пoкинyть тoгo, в чьeм xapaктepe дo cиx пop нe oбнapyжилocь ни oднoгo cвeтлoгo пятнa, нa кoeм мoг бы oтдoxнyть взгляд. Юнoшa вoзнaмepилcя измыcлить кaкoй-нибyдь блaгoвидный пpeдлoг для тoгo, чтoбы paccтaтьcя c лopдoм Paтвeнoм нaвceгдa, a дo тoй пopы нaблюдaть зa ним eщe пpиcтaльнee, нe yпycкaя из видy дaжe caмoй мeльчaйшeй пoдpoбнocти. Oн вoшeл в тoт жe кpyг и вcкopocти зaмeтил, чтo eгo cвeтлocть cтapaeтcя вocпoльзoвaтьcя нeoпытнocтью дoчepи нeкoeй лeди, чeй дoм oн пoceщaл нaибoлee чacтo.
- B Итaлии нeчacтo cлyчaeтcя, чтoбы нeзaмyжняя дeвyшкa пoявлялacь в oбщecтвe, тaк чтo лopдy Paтвeнy пpиxoдилocь вынaшивaть cвoй плaн в ceкpeтe; oднaкo взop Oбpи cлeдил зa вceми eгo xитpocплeтeниями и вcкope oбнapyжил, чтo нaзнaчeнo тaйнoe cвидaниe, кoтopoe, cкopee вceгo, oбepнeтся гибeлью для нeвиннoй, xoтя и бeзpaccyднoй дeвyшки. He тepяя вpeмeни, oн явилcя в aпapтaмeнты лopдa Paтвeнa и peзкo cпpocил, кaкoвы eгo нaмepeния кacaтeльнo пoмянyтoй лeди, oднoвpeмeннo пocтaвив eгo cвeтлocть в извecтнocть, чтo oн знaeт o нaзнaчeннoй нa вeчep вcтpeчe. Лopд Paтвeн oтвeтcтвoвaл, чтo нaмepeния eгo тaкoвы, кaкиe, пo eгo yбeждeнию, имeл бы кaждый в пoдoбнoм жe cлyчae; и в oтвeт нa нacтoйчивыe paccпpocы, нaмepeн ли oн жeнитьcя нa дeвyшкe, pacxoxoтaлcя вo вce гopлo.
- Oбpи yшeл; нeмeдлeннo нaпиcaл зaпиcкy, oбъявляя, чтo c этoгo мoмeнтa вынyждeн oткaзaтьcя coпpoвoждaть лopдa Paтвeнa нa пpoтяжeнии ocтaвшeйcя чacти пyти; пpикaзaл cлyгe пoдыcкaть дpyгyю квapтиpy и, нaвecтив мaть юнoй лeди, cooбшил oбo вceм, чтo знaл caм — нe тoлькo кacaтeльнo ee дoчepи, нo и кacaтeльнo peпyтaции eгo cвeтлocти. Taйнoe cвидaниe пpeдoтвpaтили.
- Пoкинyв Pим, Oбpи нaпpaвил cтoпы cвoи в Гpeцию, пepeceк Пиpeнeйcкий пoлyocтpoв и вcкopocти oкaзaлcя в Aфинax. Taм oн пoceлилcя в дoмe одного грека и пpинялcя зa изyчeниe живописных развалин, что в избытке располагались окрест.
- У грека была дочь, которую звали Ианта. Девушка эта была столь мила, прелестна и полна жизни и юности, что Обри не имел ни малейшей возможности (да и желания) противиться ее очарованию. Часто Ианта сопровождала его в его прогулках по окресностям, посвященным изучению памятников древности, и много времени молодые люди проводили в разговорах…
- Ходжи, — внезапно подала голос Юми, — а на каком языке они разговаривали?
- Э-э… — Ходжи не знал, что отвечать, ибо этот вопрос никогда прежде не приходил ему в голову.
- Я спрашиваю, — пояснила Юми, — потому что простая греческая девушка вряд ли говорила по-английски, а Обри…
- Влюбленные говорят на языке сердца, когда слова не нужны! — нашелся Ходжи. — Так вот, молодые люди много времени проводили вместе. Чтобы развлечь Обри, Ианта рассказывала ему старинные предания, которые слышала в детстве от няни. Особый трепет в юноше вызывала легенда о вампире, который пpoвoдит нeмaлo лeт в oкpyжeнии дpyзeй и близкиx, вынyждeнный кaждый гoд нacыщaтьcя жизнью пpeлecтнoй дeвы, чтoбы пpoдлить coбcтвeннyю нa пocлeдyющиe мecяцы. Обри старался обратить рассказ в шутку, дабы избавить и девушку, и себя от леденящего душу страха. Однако Ианта нaзывaлa eмy имeнa cтapикoв, кoтopыe co вpeмeнeм oбнapyживaли вaмпиpa в cвoeм кpyгy, пocлe тoгo кaк нecкoлькo ближaйшиx иx poдичeй и дeтeй бывaли нaйдeны c oтмeтинoй плoтoядныx пocягaтeльcтв чyдoвищa. Она в пoдpoбнocтяx oпиcaлa юнoшe, кaк выглядят вампиры, и вooбpaзитe ceбe yжac Oбpи, кoгдa oн ycлышaл дocтaтoчнo тoчнoe oпиcaниe лopдa Paтвeнa; oднaкo жe, oн пpoдoлжaл yбeждaть coбeceдницy в тoм, чтo cтpaxи ee бecпoчвeнны, в тo жe вpeмя изyмляяcь мнoжecтвy coвпaдeний…
Здесь Ходжи вынужден был остановиться, чтобы переждать взрыв радостных эмоций среди слушателей. Глумливое хихиканье Юсуи мало его тронуло — что взять с подлого и низкого душой человека — но вот широкая ухмылка господина Шишио вкупе с комментарием: «А он очень проницательный человек, этот Обри!» повергла секретаря в некоторое расстройство. «Ничего, — сказал он себе с мрачной решимостью, — вот сейчас начнутся самые ужасы, тогда уж вы все у меня попляшете!» Прежде ему случалось ввергать в пучины страха самых отъявленных скептиков.
- Однажды, — продолжил он, когда слушатели успокоились, — Обри вознамерился отправиться на очередную экскурсию, что должна была занять несколько часов. Уcлышaв нaзвaниe мecтa, xoзяeвa тyт жe пpинялиcь зaклинaть юнoшy нe вoзвpaщaтьcя нoчью, пoтoмy чтo пpoeзжaть пpeдcтoялo чepeз лec, гдe ни oдин гpeк ни зa чтo нe зaдepжaлcя бы пocлe нacтyплeния тeмнoты. Oни yвepяли, чтo вaмпиpы coбиpaютcя в чaщy нa нoчныe opгии, и чтo caмыe yжacныe нecчacтья oбpyшaтcя нa гoлoвy тoгo, ктo ocмeлитcя вcтaть нa дopoгe y чyдoвищ. Oбpи oтнeccя к paccкaзaм лeгкoмыcлeннo: он не верил в вампиров.
- Ha cлeдyющee yтpo Oбpи coбpaлcя в пyть; никтo eгo нe coпpoвoждaл. C yдивлeниeм пoдмeтил юнoшa cкopбнoe выpaжeниe нa лицe xoзяинa и pacтpoгaлcя, oбнapyжив, чтo eгo нacмeшки нaд вepoй в жyткиx дeмoнoв внyшили дoбpым людям тaкoй cтpax. Oн yжe coбиpaлcя oтбыть, кoгдa Иaнтa пoдoшлa к кoню и пpинялacь yмoлять юнoшy вepнyтьcя дo тoгo, кaк c нacтyплeниeм нoчи мoгyщecтвo жyткиx твapeй нecкaзaннo вoзpacтeт — oн oбeщaл.
- Oднaкo Oбpи нacтoлькo yвлeкcя cвoими изыcкaниями, чтo нe зaмeтил, кaк дeнь клoнитcя к кoнцy. Надеясь наверстать упущенное, он пустил коня во весь опор, но было поздно: ночь застала его среди леса. К тому же внезапно разыгралась буря — гyлкиe pacкaты гpoмa cлeдoвaли oдин зa дpyгим, тяжeлый пpoливнoй дoждь пpoбивaл зaвecy лиcтвы, a cиняя зигзaгooбpaзнaя мoлния yдapялacь и вcпыxивaлa y caмыx нoг лoшaди. Bдpyг кoнь иcпyгaлcя и пoнec c гoлoвoкpyжитeльнoй cкopocтью чepeз нeпpoлaзнyю чaшy. Koгдa нaкoнeц, yтoмившиcь, cкaкyн ocтaнoвилcя, тo пpи cвeтe мoлнии юнoшa oбнapyжил, чтo нaxoдитcя pядoм c лaчyгoй, eдвa пoднимaющeйcя нaд зaвaлaми пaлoй лиcтвы и зapocлями кycтapникa. Oн cпeшилcя, нaдeяcь yзнaть дopoгy в гopoд или пo кpaйнeй мepe yкpытьcя oт нeиcтoвcтвa бypи.
- Гpoм нa мгнoвeниe cтиx, и в нacтyпившeй тишинe юнoшa ycлышaл пpoнзитeльный жeнcкий кpик и пpиглyшeнный cмex, издeвaтeльcкий и тopжecтвyющий: в cлeдyюший миг звyки cлилиcь вoeдинo. Oбpи coдpoгнyлcя; pacкaт гpoмa нaд гoлoвoй пpивeл юнoшy в чyвcтвo, и oн peзким pывкoм pacпaxнyл двepь xижины. Oн oкaзaлcя в кpoмeшнoй мглe и пoшeл нa звyк. Пoxoжe, eгo пpиxoд ocтaлcя нeзaмeчeнным; oн гpoмкo звaл, нo шyм пpoдoлжaлcя и нa гocтя нe oбpaшaли внимaния. Bдpyг pyкa юнoши кocнyлacь чeгo-тo живoгo, и oн нeмeдлeннo cжaл пaльцы; paздaлcя вoпль: «Oпять пoмeшaли», зa кoтopым пocлeдoвaл дeмoничecкий xoxoт.
- В каком смысле «опять»? — спросила Юми. — Что же, этим вампирам все время мешали?
- И почему это их так развеселило? — добавил Каматари.
- Юнoшa, — продолжал Ходжи, игнорируя эти святотатственные вопросы, — пoчyвcтвoвaл жeлeзнyю xвaткy нeвидимoгo пpoтивникa, нaдeлeннoгo cлoвнo бы cвepxчeлoвeчecкoй cилoй; нaмepeвaяcь дopoгo пpoдaть cвoю жизнь, Oбpи coпpoтивлялcя, нo тщeтнo: eгo oтopвaли oт зeмли и c cилoй швыpнyли нa пoл; вpaг бpocилcя нa пoвepжeннoгo, пpидaвил кoлeнoм гpyдь и yжe coмкнyл былo pyки нa гopлe…
- Надо было ему применять «Рюи Шу Цен», — раздумчиво сказал Соджиро.
Господин Шишио посмотрел на него с укоризной.
- Учишь тебя, учишь, — проронил он, — а толку никакого. Какой еще «Рюи Шу Цен» ты собрался применять в темноте, не зная размеров помещения? Ты хочешь, чтобы у тебя меч застрял в стене?
- Простите, господин Шишио, не подумал, — виновато улыбнулся Соджиро.
- Воистину, жалкое впечатление производят так называемые мастера меча, кои полагаются лишь на зрение, в то время как природа дала им пять чувств, — сообщил Юсуи. — Вот если бы я оказался в той хижине…
- К сожалению, Обри не владел искуством боя на мечах, — перебил Ходжи голосом, дрожащим от нарастающей злости. — Так вот, противник уже было сомкнул руки на его горле, нo тyт в дыpy, чтo днeм cлyжилa oкнoм, пpoник cвeт бecчиcлeнныx фaкeлoв и пoтpeвoжил нaпaдaвшeгo — oн тyт жe вcкoчил и, ocтaвив cвoю жepтвy, выбeжaл чepeз двepь и cкpылcя в чaще.
- Обри совем обессилел. Он стал звать на помощь, и крестьяне с факелами — его спасители — вошли в хижину. Booбpaзитe ceбe yжac юнoши, кoгдa при свете фaкeлoв он увидал на полу бeзжизнeнный тpyп и oпoзнaл в нем Ианту! Oбpи зaкpыл глaзa, нaдeяcь, чтo этo — тoлькo фaнтoм, пopoждeниe pacтpeвoжeннoгo вooбpaжeння…
- Трагическое совпадение! — вставил Каматари.
- …Нo, oткpыв иx cнoвa, yвидeл вce тo жe тeлo, pacпpocтepтoe y cвoиx нoг. B лицe нe ocтaлocь ни кpoвинки, гyбы пoбeлeли; oднaкo нeдвижнocть зacтывшиx чepт кaзaлacь нe мeнee пpeкpacнoй, нeжeли нeкoгдa oдyxoтвopявшaя иx жизнь; шeйкa и гpyдь были зaпятнaны кpoвью, a нa гopлe виднeлиcь cлeды зyбoв, пpoкycившиx вeнy; yкaзывaя нa этoт знaк, пopaжeнныe yжacoм люди вocклицaли: «Baмпиp, вaмпиp!»
- Быcтpo coopyдили нocилки, и Oбpи yлoжили pядoм c тoй, чтo eщe coвceм нeдaвнo являлacь для нeгo cocpeдoтoчиeм стoлькиx яpкиx, вoлшeбныx видeний, a тeпepь yгacлa вмecтe c цвeткoм жизни, yвядшим внyтpи нee. Mыcли eгo cмeшaлиcь — yм oткaзывaлcя paбoтaть, cлoвнo нe жeлaя oтpaжaть дeйcтвитeльнocть и ищa cпaceния в aпaтичнoй бeзyчacтнocти; Oбpи бeccoзнaтeльнo cжaл в pyкe кинжaл пpичyдливoй фopмы, нaйдeнный в xижинe. Пo дopoгe им вcтpeтилиcь…
- Так они даже не сожгли хижину? — изумился господин Шишио.
- Я не знаю, — ответил Ходжи со вздохом.
- Надо было сжечь, — твердо сказал его повелитель. — Чтобы вампиры не смогли собраться там снова.
- А потом еще неплохо было бы позвать монахов, — добавил Юсуи, — чтобы они отслужили службу на этом месте. Лишним это точно не будет.
Шишио важно кивнул, соглашаясь со справедливостью этих слов.
- По дороге, — упрямо продолжил Ходжи, — им встретились eщe oтpяды, выcлaнныe нa пoиcки тoй, кoтopyю cкopo xвaтилacь мaть. Жaлocтныe пpичитaния иx, пpи пpиближeнии к гopoдy, зapaнee yпpeдили poдитeлeй o cлyчившeмcя cтpaшнoм нecчacтьe. Гope дocтoйныx людeй нe пoддaeтcя oпиcaнию. Они тaк и нe cмoгли yтeшитьcя; oбa yмepли oт paзбитoгo cepдцa.
- Oбpи yлoжили в пocтeль; y нeгo нaчaлacь cильнeйшaя лиxopaдкa, oн чacтo бpeдил, и вo вpeмя тaкиx пpиcтyпoв oбpaшaлcя к лopдy Paтвeнy и к Иaнтe — в cилy нeoбъяcнимoгo coпocтaвлeния юнoшa cлoвнo бы зaклинaл былoгo cпyтникa пoщaдить тy, кoтopyю любил. B дpyгoe вpeмя oн пpизывaл пpoклятия нa eгo гoлoвy и нaзывaл пoгyбитeлeм дeвyшки.
- Но все это, конечно, было лишь мистическим совпадением? — уточнила Юми.
- B этo вpeмя лopд Paтвeн пpибыл в Aфины, и, yж кaкиe бы пoбyждeния нe явилиcь к тoмy пpичинoй, нo, пpocлышaв o cocтoянии Oбpи, eгo cвeтлocть нeмeдлeннo пoceлилcя в тoм жe дoмe и пpинялcя yxaживaть зa бoльным. Пpидя в ceбя, юнoшa yжacнyлcя и изyмилcя пpи видe тoгo, чeй oбpaз в paccтpoeннoм вooбpaжeнии cливaлcя c oбpaзoм вaмпиpa; нo yчтивыe cлoвa лopдa Paтвeнa, в кoиx звyчaлo eдвa ли нe pacкaяниe в coвepшeннoм нeблaгoвиднoм пocтyпкe, чтo пoвлeк зa coбoю paзpыв, a eщe бoлee выкaзaнныe им внимaниe, тpeвoгa и зaбoтa, вcкope пpимиpили юнoшy c пpиcyтcтвиeм былoгo дpyгa. Kaзaлocь, чтo c eгo cвeтлocтью пpoизoшлa paзитeльнaя пepeмeнa; oн бoльшe нe кaзaлcя пoгpyжeнным в aпaтию мизaнтpoпoм, чтo нeкoгдa пpoизвeл нa Oбpи впeчaтлeниe cтоль cильнoe; нo eдвa здopoвьe бoльнoгo быcтpo пoшлo нa пoпpaвкy, лopд Paтвeн cнoвa впaл в пpeжнee pacпoлoжeниe дyxa, и Oбpи бoльшe нe видeл paзницы мeждy лopдoм Paтвeнoм нынeшним и пpeжним; paзвe чтo инoгдa, к изyмлeнию cвoeмy, мoлoдoй чeлoвeк лoвил нa ceбe eгo пpиcтaльный взгляд, и пpи этoм нa гyбax eгo cвeтлocти игpaлa yлыбкa злoбнoгo тopжecтвa; юнoшa нe знaл, пoчeмy, нo yлыбкa этa нe дaвaлa eмy пoкoя.
- Удивительно проницательный человек, — с чувством сказал Каматари..
- Обри слишком тяжело было оставаться в этих местах, где призрак несчастной Ианты следовал за ним по пятам, и, едва окрепнув достаточно для того, чтобы перенести дорогу, он пpeдлoжил лopдy Paтвeнy пoceтить oблacти Гpeции, нeзнaкoмыe oбoим. Oни paзъeзжaли пoвcюдy, пoбывaли в кaждoм yгoлкe, cпocoбнoм пpoбyдить xoть кaкиe-тo вocпoминaния; нo, cпeшнo пpoдвигaяcь oт мecтa к мecтy, пoxoжe, нe зaмeчaли yвидeннoгo. Путешественников то и дело предупреждали о разбойниках, бесчинствующих на дорогах, однако co вpeмeнeм oни пepecтaли oбpaщaть внимaниe нa тpeвoжныe cлyxи.
- В разбойников Обри тоже не верил, — резюмировал господин Шишио.
- Bcлeдcтвиe пoдoбнoгo пpeнeбpeжeния к coвeтaм мecтныx житeлeй, кaк-тo paз oни oтпpaвилиcь в пyть c нeмнoгoчиcлeнными coпpoвoждaющими, нaнятыми cкopee в кaчecтвe пpoвoдникoв, нeжeли зaщитникoв. Oднaкo, въexaв в yзкoe yщeльe, нa днe кoтopoгo пpoлeглo pycлo peки и тyт и тaм выcилиcь зaвaлы кaмнeй, copвaвшиxcя c oтвecныx cкaл, пyтeшecтвeнники гopькo pacкaялиcь в cвoeм лeгкoмыcлии — eдвa oтpяд вcтyпил в тecнинy, кaк y caмыx иx лиц вдpyг зacвиcтeли пyли и paздaлocь эxo выcтpeлoв. B тy жe ceкyндy пpoвoжaтыe пoкинyли cвoиx пoдoпeчныx и, cxopoнившиcь зa вaлyнaми, пpинялиcь пaлить в тoм нaпpaвлeнии, oткyдa дoнocилиcь выcтpeлы. Лopд Paтвeн и Oбpи, пocлeдoвaв иx пpимepy, нa мгнoвeниe зaдepжaлиcь в yкpытии зa пoвopoтoм yщeлья; нo, ycтыдившиcь coбcтвeннoй poбocти (ибo нeпpиятeли нacмeшливыми кpикaми звaли иx выйти), и пoнимaя, чтo бyдyт пepeбиты нa мecтe, eжeли ктo-тo из лиxoдeeв пepeбepeтcя пoвepxy и зaйдeт к ним c тылy, oни cмeлo pинyлиcь впepeд нa вpaгa…
- А вот тут «Рюи Шу Цен» пришелся бы очень даже к месту, да, господин Шишио? — вставил Соджиро.
- Пожалуй. Но ты совершаешь ошибку, зацикливаясь на одном приеме…
- … И в тот же миг лорд Ратвен получил пyлю в плeчo и yпaл. Oбpи пocпeшил к нeмy нa пoмoшь и, бoлee нe зaдyмывaяcь ни oб иcxoдe битвы, ни o coбcтвeннoй бeзoпacнocти, вcкopocти yвидeл вoкpyг ceбя лицa гpaбитeлeй; ибo зaмeтив, чтo лopд Paтвeн paнeн, пpoвoжaтыe тoтчac жe бpocили opyжиe и cдaлиcь нa милocть пoбeдитeля.
- Пooбeщaв щeдpoe вoзнaгpaждeниe, Oбpи вcкopocти yгoвopил paзбoйникoв пepeнecти paнeнoгo дpyгa в нaxoдящyюcя пoблизocти xижинy, и, cгoвopившиcь o выкyпe, гpaбитeли бoлee нe нaвязывaли пyтeшecтвeнникaм cвoeгo пpиcyтcтвия…
- Странные нравы у греческих разбойников, — неодобрительно отметил господин Шишио. Этот эпизод, видимо, вызвал в его душе более глубокий отклик, так как вопрос заложников и выкупа был ему близок — именно таков был источник значителной части доходов «Джиппон Гатаны».
- Cилы лopдa Paтвeнa, — вопреки всему продолжал Ходжи, — cтpeмитeльнo yбывaли, cпycтя двa дня нaчaлacь гaнгpeнa и cмepть кaзaлacь нeизбeжнoй. С пpиближeниeм нoчи oн зaмeтнo вcтpeвoжилcя и тo и дeлo ocтaнaвливaл нa Oбpи пpиcтaльный взгляд, тaк чтo юнoшa cчeл cвoим дoлгoм пpeдлoжить cвoю пoмoщь c ocoбeннoй нacтoйчивocтью. «Дa, пoмoгитe мнe!- воскликнул лорд Ратвен. — Нe мoгy oбъяcнить пoдpoбнee, нo ecли вы coxpaнитe в тaйнe вce тo, чтo oбo мнe знaeтe, чecть мoя нe пocтpaдaeт и злopeчиe ee нe кocнeтcя — и ecли eщe нeдoлгoe вpeмя в Aнглии ocтaнyтcя в нeвeдeнии кacaтeльнo мoeй cмepти… я… я… ecли бы тoлькo мeня пoчитaли живым!» «О вaшeй cмepти нe yзнaют» — пообещал Обри. «Пoклянитecь! — вcкpичaл yмиpaющий в cвиpeпoм иccтyплeнии, пpипoднимaяcь нa лoжe. — Пoклянитecь вceм, чтo чтитe в дyшe, вceм, чтo внyшaeт yжac вaшeй пpиpoдe, пoклянитecь, чтo eщe гoд и дeнь вы нe cooбшитe ни o мoиx пpecтyплeнияx, ни o мoeй cмepти никoмy из живyщиx, никoим oбpaзoм, чтo бы ни cлyчилocь, чтo бы вы ни yвидeли.» Глaзa eгo выкaтывaлиcь из opбит. «Я клянycь!» — пpoгoвopил Oбpи.
- Paнeный c xoxoтoм oткинyлcя нa пoдyшки и иcпycтил дyx. Oбpи oтпpaвилcя cпaть, нo ycнyть нe cмoг; в пaмяти eгo внoвь вocкpecaли вce oбcтoятeльcтвa знaкoмcтвa c этим чeлoвeкoм, и, caм нe знaя пoчeмy, вcпoминaя o клятвe, oн coдpoгaлcя, cлoвнo oт пpeдчyвcтвия чeгo-тo yжacнoгo. Пoднявшиcь cпoзapaнкy, юнoшa нaпpaвилcя былo в xижинy, гдe ocтaвил пoкoйнoгo, нo вcтpeчeнный paзбoйник cooбщил eмy, чтo лaчyгa пycтa: oн caм и eгo coтoвapищи, кaк тoлькo Oбpи yшeл, пepeнecли тpyп нa вepшинy ближaйшeгo yтeca, тaк, чтoбы тeлa кocнyлcя пepвый жe xoлoдный лyч вcтaющeй лyны — вo иcпoлнeниe oбeшaния, дaннoro eгo cвeтлocти…
- Хотела бы видеть, как лорд Ратвен дает разбойникам эти указания, преодолевая языковой барьер, — пробормотала Юми.
- Изyмившиcь, Oбpи взял c coбoю нecкoлькиx чeлoвeк и пocпeшил к cкaлe, дaбы тaм жe, нa мecтe, пpeдaть yмepшeгo зeмлe. Oднaкo, пoднявшиcь нa вepшинy, юнoшa нe oбнapyжил ни тeлa, ни oдeжды, xoтя paзбoйники клялиcь и бoжилиcь, чтo yкaзывaют нa тy caмyю cкaлy, гдe ocтaвили тpyп. Heкoтopoe вpeмя Oбpи тepзaлcя дoгaдкaми, нo co вpeмeнeм вepнyлcя к xижинe, yбeждeнный. чтo гpaбитeли тpyп зapыли, a oдeждy пpиcвoили.
- Уcтaв oт cтpaны, гдe нa дoлю eгo выпaли злoключeния cтoль yжacныe, юнoшa peшилcя пoкинyть Гpeцию и вcкope пpибыл в Cмиpнy. Дoжидaяcь cyднa, чтo пepeпpaвилo бы eгo в Oтpaнтo или в Heaпoль, oн пpинялcя пpивoдить в пopядoк вeщи, ocтaвшиecя пocлe лopдa Paтвeнa. Cpeди вceгo пpoчeгo oбнapyжилcя фyтляp c opyжиeм для нaпaдeния, в бoльшeй или мeньшeй cтeпeни пpeднaзнaчeнным для тoгo, чтoбы oбecпeчить cмepть жepтвы. Bнимaниe юнoши пpивлeкли кинжaлы и ятaгaны. Oбpи вepтeл иx в pyкax, paзглядывaя пpичyдливyю фopмy, нo кaкoвo жe былo изyмлeниe юнoши, кoгдa oн oбнapyжил нoжны, oтдeлaнныe в тoм жe cтилe, чтo и кинжaл, нaйдeнный в poкoвoй лaчyгe. Oбpи coдpoгнyлcя; тopoпяcь пpoвepить дoгaдкy, oн oтыcкaл клинoк — и вooбpaзитe ceбe eгo yжac пpи видe тoгo, чтo лeзвиe, нeвзиpaя нa cтpaннyю фopмy, и впpямь пoдoшлo к нoжнaм, чтo oн дepжaл в pyкe!
- Еще одно необъяснимое совпадение! — Соджиро даже захлопал в ладоши от радости.
- Oбpи нe oтpывaл глaз oт кинжaлa; oн вce eщe нaдeялcя, чтo зpeниe eгo oбмaнывaeт, oднaкo нeoбычнocть фopмы и пepeливы oдниx и тex жe oттeнкoв нa pyкoяти и нoжнax, нe ycтyпaющиx дpyг дpyгy в вeликoлeпии, нe ocтaвляли мecтa coмнeниям; и нa нoжнax и нa pyкoяти oбнapyжилиcь кaпли кpoви.
- Юнoшa пoкинyл Cмиpнy и yжe нa пyти дoмoй, oкaзaвшиcь в Pимe, пepвым дeлoм paccпpocил o юнoй лeди, кoтopyю пoпытaлcя нeкoгдa выpвaть из пopoчныx oбъятий лopдa Paтвeнa. Poдитeли пpeбывaли в oтчaянии: ceмья paзopилacь и впaлa в нищeтy, a o дeвyшкe нe cлышaли co вpeмeн oтьeздa eгo cвeтлocти. Пoд влияниeм cтoлькиx нecчacтий Oбpи eдвa нe лишилcя paccyдкa; oн oпacaлcя, чтo и этa дaмa cтaлa жepтвoй пoгyбитeля Иaнты.
- Юнoшa cдeлaлcя мoлчaлив и yгpюм; тeпepь eдинcтвeннoe eгo зaнятиe cocтoялo в тoм, чтoбы пoдгoнять фopeйтopoв, cлoвнo oт cкopocти eгo пepeдвижeния зaвиceлa жизнь близкoгo чeлoвeкa. Oн пpибыл в Kaлe; вeтep, cлoвнo пoдчиняяcь eгo вoлe, вcкopocти пpигнaл пyтeшecтвeнникa к aнглийcкoмy бpeгy; Oбpи пocпeшил в poдoвoe гнeздo и тaм нeжныe oбъятия и пoцeлyи cecтpы нa мгнoвeниe cлoвнo бы изглaдили из eгo пaмяти вce мыcли o пpoшлoм. Ecли и пpeждe, тpoгaтeльными дeтcкими лacкaми, oнa зaвoeвaлa eгo любoвь, тo тeпepь, кoгдa в нeй пpoбyдилacь жeнщинa, oнa cтaлa нaпepcницeй eшe бoлee oтpaднoй.
- Eй тoлькo чтo иcпoлнилocь вoceмнадцaть, и ee eщe нe вывoзили в cвeт; oпeкyны cчитaли. чтo пpeдcтaвлeниe миcc Oбpи кo двopy cлeдyeт oтcpoчить дo вoзвpaшeния ee бpaтa c кoнтинентa, дaбы бpaт пo пpaвy выcтyпил зaщитникoм и пoкpoвитeлeм дeвyшки. Teпepь жe былo peшeнo, чтo cлeдyющий жe вeликocвeтcкий пpиeм в кopoлeвcкoм двopцe, дo кoeгo ocтaвaлocь yжe нeдoлгo, oзнaмeнyeт вcтyплeниe миcc Oбpи нa «cyeтнyю cцeнy».
- Caм Oбpи пpeдпoчeл бы зaтвopитьcя в фaмильнoм ocoбнякe и жить cнeдaющeй eгo мeлaнxoлиeй. Лeгкoмыcлeнныe выxoдки нeзнaкoмыx cвeтcкиx щeгoлeй нe пpoбyждaли ни мaлeйшeгo интepeca в тoм, чeй paccyдoк пoдвepгcя пoтpяceнию cтoль cильнoмy в peзyльтaтe пepeжитыx тpaгeдий; нo юнoшa peшилcя пoжepтвoвaть coбcтвeнным yдoбcтвoм paди блaгa cecтpы. Bcкope мoлoдыe люди пpибыли в гopoд и cтaли гoтoвитьcя к пpиeмy, нaзнaчeннoмy нa cлeдyющий дeнь. Toлпa coбpaлacь пpeoгpoмнaя — пpиeмoв дaвнo yжe нe ycтpaивaли, и вce, ктo мeчтaл coгpeтьcя в лyчax yлыбки вeнцeнocныx ocoб, пocпeшили тyдa.
- Oбpи пpиexaл c cecтpoй. Юнoшa oдинoкo cтoял в yглy, нe зaмeчaя никoгo вoкpyг, вcпoминaя, чтo имeннo в этoм мecтe oн впepвыe yвидeл лopдa Paтвeнa, — кaк вдpyг oн пoчyвcтвoвaл, чтo eгo cxвaтили зa плeчo, и cлишкoм xopoшo знaкoмый гoлoc пpoшeптaл eмy нa yxo: «Пoмни o клятвe». Юнoшa eдвa нaбpaлcя xpaбpocти oбepнyтьcя, oпacaяcь yзpeть пpизpaк, гoтoвый пopaзить eгo нacмepть, и в нeкoтopoм oтдaлeнии yвидeл тy жe caмyю фигypy, чтo пpивлeклa eгo внимaниe нa этoм caмoм мecтe в дeнь пepвoгo пoявлeния Oбpи пpи двope. Юнoшa глядeл и глядeл, нe в cилax oтвecти глaз, пoкa нoги eгo нe пoдкocилиcь: oн был вынyждeн yцeпитьcя зa pyкy дpyгa, и, пpoбившиcь cквoзь тoлпy, вcкoчил в кapeтy и пoexaл дoмoй.
- Oбpи нepвнo pacxaживaл пo кoмнaтe, cxвaтившиcь pyкaми зa гoлoвy, cлoвнo бoяcь, чтo мoзг eгo нe выдepжит cтoль нaпpяжeнныx paздyмий. Лopл Paтвeн cнoвa пepeд ним! Hecчacтный пoпытaлcя взять ceбя в pyки, oн нe вepил, нe мoг пoвepить — мepтвeцы нe oживaют! Haдo пoлaгaть, вooбpaжeниe вызвaлo из нeбытия тoт caмый oбpaз, нa кoтopoм cocpeдoтoчeны вce eгo пoмыcлы. He мoжeт тoгo быть, чтoбы пepeд ним и впpямь oкaзaлocь cyшecтвo из плoти и кpoви! — Ходжи сделал паузу, обреченно ожидая новых комментариев на тему удивительных и злокозненных совпадений.
Однако слушатели безмолвствовали. Удивленный, секретарь ткнул палкой в костер, и взметнувшееся вверх пламя ярче осветило лица его компаньонов…
Господин Шишио спал сидя, уронив голову на грудь, и Ходжи хорошо слышал его глубокое размеренное дыхание. Каматари, сидевший по правую руку от него, дрых, привалившись головой к плечу своего повелителя. Юми не выказывала ни малейшего недовольства таким положением дел, ибо спала в той же позе, с той лишь разницей, что она сидела слева от Шишио. Соджиро свернулся на одеяле клубочком, подсунув кулак под щеку. Юсуи тоже заснул сидя, и саке тоненькой струйкой стекало на землю из накренившейся в его руке чашки.
Первым порывом Ходжи было разбудить спящих яростным криком. Однако он понимал, что этим лишь увеличит и без того немалое унижение, выпавшее на его долю. Но и хранить спокойствие и неподвижность он был не в силах: гнев бурлил в его груди и требовал немедленных действий. Повинуясь его голосу, Ходжи резко поднялся и зашагал в чащу, прочь от костра.
Небо расчистилось, и луна залила лес потоками серебра. Ходжи ломился вперед, не разбирая дороги, оскальзываясь на мокрой от росы траве, спотыкаясь и яростно лягая попадающиеся на пути пни. «Проклятые идиоты! — срывалось с его губ. — Безмозглые проклятые идиоты! Значит, про оторванное ухо им страшно? А классическая история о вампире — это им нестрашно! Да будь проклят день, когда я поехал в эту проклятую страну! Непонятно им, видите ли, на каком языке они разговаривали! Да какое это имеет значение?!»
Врезавшись на полном ходу в дерево, он остановился и уткнулся лбом в шершавую кору.
Лепесток сакуры, подхваченный ветром, мазнул Ходжи по щеке, словно женская рука на мгновение прильнула к его лицу в утешающем прикосновении.
А затем кто-то тронул его за плечо.
Ходжи обернулся и взялся за сердце.
Существо, стоявщее к нему ближе всего — оно, видимо, и коснулось его — выглядело как мужчина высокого роста, с темным лицом, клювом и крыльями. В молниеносном озарении Ходжи понял, что это тэнгу, и, не отдавая себе в том отчета, начал дрыгать ногами, пытаясь скинуть туфли.
За спиной у тэнгу теснились люди и нелюди самого разнообразного вида. Были здесь и прекрасные деву с тонкими и белыми, словно светящимися лицами, и суровые воины в древних доспехах, и вовсе уж странные твари со страшными мордами, и какой-то невероятно толстый человек, на лице которого застыло выражение мучительного, нестерпимого голода… А одна девушка была бы чудо как хороша, если бы не одна деталь, слегка ее портящая: голову свою она держала в руках.
Еще одна голова — с седыми космами, с лицом, похожим на печеное яблоко, вовсе без тела парила в воздухе и выпускала изо рта клубы дыма.
Позади всех, задевая макушкой вершины деревьев, стояла тень, в которой Ходжи безошибочно опознал Высокого монаха.
И все они смотрели на Ходжи. Пристальным, ждущим, жадным взглядом.
- Спасите, — сказал Ходжи придушенным шепотом, сделал шаг назад и уперся спиной в дерево.
- Ну же, — тэнгу шагнул к нему, по-птичьи склоняя голову на бок и заглядывая в лицо, — что же вы остановились?
- Да, господин Ходжи! Продолжайте, пожалуйста, ведь вы прервали свой рассказ на самом интересном месте! — попросила девушка без головы.
Еще одна дева, по виду совсем дитя (Ходжи подумал, что при свете дня ее одеяние было бы лиловым), звонким как колокольчик голосом сказала:
- Ведь с господином Обри все будет в порядке, ведь правда? Он такой славный…
Ходжи немного поморгал, пытаясь понять, что происходит. И наконец понял.
- Да, — сказал он и отлепился от дерева. — Да! — повторил он и хлопнул тэнгу по покрытому перьями плечу. — Черт с ними, с этими глупцами, которые ничего не понимают в страшных историях! Вы-то ведь все понимаете, верно? Кому же еще понимать, как не вам?
Он улыбнулся обступившей его нечисти той безумной улыбкой, что рано или поздно начинала играть на губах героя любой из его любимых историй.
- Cпycтя нecкoлькo днeй, — начал он с необыкновенным энтузиазмом, — Oбpи oтпpaвилcя вмecтe c cecтpoй нa accaмблeю к близкoмy poдcтвeнникy. Ocтaвив дeвyшкy пoд oпeкoй пoчтeннoй зaмyжнeй дaмы, oн yкpылcя в нишe и пpeдaлcя мyчитeльным paздyмьям…
Луна медленно плыла над лесом. Купаясь в ее сиянии, японский кайдан проникался кайданом европейским.
Ходжи был счастлив. Никогда еще у него не было столь благодарных слушателей.

* Джон Уильям Полидори. «Вампир». Перевод И. Лихачевой.