- Паровозик, а-а-а!
- Заткнись.
- Паровозик, паровозик, да-да-да!
- Засохни.
- Едет, едет далекооо…
- Чтоб ты сдохла.
Нелл, размахивая руками, очень быстро бежала по песку и… ну, видимо, пела. Нноитора плелся следом, разрываемый противоречивым желанием не споткнуться об нее и одновременно отвесить пинка.
- Паровозик летит-летит!..
… Ичимару Гин недавно сказал ему, что видит здесь типичное кармическое воздаяние. В конце концов, именно благодаря Нноиторе Неллиэль Ту Одершванк, Третья Эспада, впала в детство. Так что очень отрадно видеть, что именно Нноитора теперь выгуливает ее по пустыне и слушает про паровозик. Это, сказал Ичимару, свидетельствует о том, что все во Вселенной пребывает в порядке и следует законам высшей справедливости.
Нноитора не видел в происходящем ровно ничего справедливого. Если бы он знал заранее,что кармическое воздаяние будет таким жестоким — о, если б он знал, он бы не ограничился простым разрубанием башки. Нет, он бы напоследок оттянулся по полной…
- Парово… Ой!
Прямо у Нелл под ногами распахнулась костяная пасть, беспорядочно утыканная зубами, и она немедленно туда рухнула. Нноитора, отбросив Санта-Терезу, хладнокровно извлек Нелл наружу, а свободной рукой ухватил охотящегося пустого за нижнюю челюсть и выдернул из песка, как морковку.
Похожий на пиявку пустой, оказавшись в воздухе, жалобно заскулил и уставился на Нноитору с мольбой. Но Нноитора не знал жалости.
- Отвернись, сопля, — велел он, ставя Нелл наземь. — Сейчас будет сцена насилия.
Не то чтобы его волновало, что Нелл может увидеть что-то такое, что скажется на ее детской психике. Лично ему было наплевать. Но совсем недавно владыка — после того, как Нелл, тыкая в него пальцем, проворковала: “Гребанная хрень!” — завел разговор о том, что детей надобно оберегать от травмирующей информации, и при этом поглядел на Нноитору со значением.
Нелл, услышав роковые слова, послушно закрыла лицо руками и с интересом наблюдала сцену насилия сквозь растопыренные пальцы. А когда все было кончено, завопила:
- Зубик! Зубик!
- Чего?
- Хочу зубик!!
- А, — Нноитора с хрустом выломал из челюсти покойного пустого зуб и бросил ей. — Все, находились. Давай, копай теперь.
Во избежание новых инцидентов он использовал пескизу, чтобы убедиться, что больше никаких опасных пустых поблизости нет. После чего швырнул в Нелл ведерком с формочками и уселся на песок, готовясь потратить еще один бесценный час своей жизни хрен знает на что.
Песок был сухим — что, в общем, естественно для пустыни — и, какими бы формочками Нелл не пользовалась, на выходе все равно получался просто осыпающийся холмик. Ее, впрочем, это нисколько не смущало. Она ползала на четвереньках, ложилась на пузо, роняла слюни в ведерко и была очень довольна жизнью.
- Солнышко светит сверху вниииз!..
- Что это за фигня? — спросил Нноитора, отчаянно скучая.
- Дворец для принцееессы! — пропела Нелл. — Для маленькой принцееессы!
- Какой, нахрен, принцессы?
Нелл гордо показала ему окровавленный зуб пустого:
- Этой! Поиграй со мной!
- Отвали.
- Поиграй со мнооою! Поиграй со мноооою!
- Отвали!!
Солнце шпарило, пронзительный детский голос, от которого болела голова, а рука сама собой тянулась к рукояти Санта-Терезы, звенел, не смолкая. Время тянулось, как резина. Надо было книгу с собой взять, что ли. Или хотя бы не убивать придурка-пустого так быстро…
- У принцеееессы был дооомик…
- Никогда больше не пойду с тобой гулять, — пообещал Нноитора. — Пусть Тесла гуляет. Пусть Ичимару гуляет. Пусть владыка, блин, гуляет, если он так любит детей… А я пас!
- Дооомик, дооомик, — заливалась Нелл, полностью погрузившись в игру.
- Как же ты меня задолбала, — сказал он с грустью. — Что ты вообще себе думаешь, мелочь? Ты станешь когда-нибудь опять взрослой или нет?
- А потом пришла лошааадка…
Смотреть, как она размазывает по физиономии песок и сопли, было невыносимо. Нноитора задрал голову и уставился прямо на солнце.
- Когда же ты опять станешь взрослой, — повторил он тихо.
- Одна лошадка, две лошадки, три лошааадкиии…
- Когда ты наконец станешь такой, как раньше, — продолжал он, — я… Я не знаю, что сделаю.
- Птички уснули в пруду…
- Я каждый день думаю: может, сегодня. Может, ты сегодня наконец вернешься. Почему бы и нет.
- А потом акула прыг!!
- Когда Заэль сказал, что, ты, может, вообще не вырастешь, навсегда останешься такой — я его чуть не убил. Я ему чуть башку не раскроил, только потом мелкого Заэля мне же и отдадут. Так что пусть живет.
- Прыг-скок, прыг-скок…
- И каждый день, — продолжал Нноитора, — каждый гребанный день я думаю: нахрена. Нахрена я это сделал. Почему я думал, что так станет проще. Ничего не стало проще. Стало только хуже. Теперь-то я знаю.
Нелл умолкла и рассеянно возила совочком по песку, прислушиваясь к его словам, но он этого не видел. Он по-прежнему смотрел в небо.
- Теперь-то я знаю, — повторил он тоскливо. — Если бы ты вернулась, я бы знал, что делать. Я бы наконец сказал тебе…
Мир вокруг него вздрогнул от мощнейшего выплеска реяцу и словно просел, солнце подскочило в небе. Он медленно повернулся, боясь поверить.
- Ну? — спросила она.
Нноитора моргнул. Оказывается, он уже здорово успел ее забыть. Забыл, какая она высокая, и крепкая, и гладкая. Как она хмурится, как дергает головой, откидывая челку с глаз, как солнце скользит по ее коже…
- Нелл, — начал он сипло. — Я… Нелл!
- Давай, говори, — сказала она резко.
И, глядя в ее глаза, которые он тоже, оказывается, успел забыть, он все сказал.

- Что? — переспросил Ичимару Гин страшным голосом. — Ты ей в самом деле все это сказал?
- Ну да, — сказал Нноитора, пожимая плечами. — А что?
- Вот этими самыми словами? И про печень тоже?
- Да сколько можно жевать-то? — взорвался Нноитора. — Да, я все так и сказал, а что такого? Че ты пристал ко мне?!
Некоторое время Ичимару смотрел, как Нелл ползает по полу, двигая перед собой его сандалию, и тихонько бубнит.
- Я, друг мой, просто хочу удостовериться, — сказал он наконец, — что все понял правильно. Что ты ждал ее, тосковал по ней, чувствовал вину за содеянное, хотел все исправить. И вдруг она вернулась, и ты… Нелл, заткни уши, сейчас будет описание насилия… и ты пообещал немедленно отрубить ей ноги, вспороть живот, размазать печень по песку и натянуть глаз на жопу. Я ничего не упустил?
- Еще про сиськи в тесте, — сказал педантичный Нноитора.
- Зачем? — рявкнул Ичимару. — Зачем ты ей это сказал, а?
- А что я еще должен был сказать? — рявкнул в ответ Нноитора.
Ичимару с большим артистизмом изобразил фейспалм без помощи рук.
- Нет, а она! — воскликнул Нноитора, негодуя. — А она что? Она тут же превратилась обратно, даже слова мне не ответила, я уж не говорю про подраться! Как будто ей вообще на меня плевать! Почему она так?!
Склонив голову набок, Ичимару задумчиво взирал на собеседника. Он видел обиду, ярость, уязвленную гордость — и ни проблеска понимания.
У Ичимару был большой опыт общения с упертыми идиотами — недаром же он столько лет посещал еженедельные капитанские собрания в Сейретее — и он научился сходу угадывать ситуации, когда объяснять что-либо и апеллировать к разуму бесполезно. Можно только утешить.
- Знаешь, — сказал он, — может, она просто не была еще готова вернуться.
- Думаешь? — спросил Нноитора с надеждой.
- Очень, очень на то похоже, — заверил Ичимару, сохраняя непроницаемое лицо. И, зная, что с таким же успехом можно давать советы бревну, все же не удержался и посоветовал: — Когда она вернется в следующий раз, попробуй для начала сказать ей “привет”. А потом уже давай про сиськи и печень.